"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

в деревню — мужа, да мать, да старших своих проведать. Даст бог, они все здоровы будут. К соседям заглянешь поболтать. А там, может, нечисть уже к кому прицепилась, она пять дней сил набирается, чтобы себя проявить. Тебя хлебом-солью встретят, как полагается, за стол усадят, там заразу и прихватишь. Вернешься сюда, Аннушку свою обнимешь. — Дочка у этой женщины была среди тех, кто помогал мне обрабатывать рыбу. — Из своей тарелки ей лучший кусок отдашь, а вместе с ним и нечисть передашь, сама того не зная. А потом сляжешь, сперва ты, потом она — и как ты с этим жить будешь, ежели господь попустит живой остаться?

Работники зашумели, заволновались. Я не останавливалась:

— А пока нечисть в вас силу набирает, чтобы себя проявить, Аннушка вон Еремея яблочком угостит.

Парень зарделся — он не первый день наматывал круги вокруг пригожей девчонки, а та, помня, что для приличия следует поломаться, привечать его не торопилась.

— Да не послушает меня и яблочко то не помоет. А бесам только того и надо. Еремей к своим пойдет в Гнилушки, им гостинчиков принесет — а потом и там люди начнут от заразы чернеть и в корчах биться перед смертью…

Вокруг работницы подались в стороны, будто женщина уже принесла инфекцию.

— Понимаете теперь, почему я запрещаю вам домой ходить? Не со зла, не потому, что блажь на меня нашла, как, бывает, на господ находит, — продолжала я. — И с родными вашими разлучать не собираюсь. Только я как хозяйка ваша за ваши жизни ответ держу перед господом и государыней. Все вы знаете, что я помогу чем смогу — Федор вон подтвердит, и Савелий. — Я указала на парней, что едва не угорели в людской избе. — И Петр. — Я обернулась к конюху. — Если у меня от каких хворей лекарства есть, я их и для вас не пожалею. Беда в том, что от этого мора лекарства толком и нет.

Со Стрельцовым я передала Ивану Михайловичу письмо, где описывала, как развивается холера и почему обезвоживание, ею вызванное, становится смертельным — в терминах, понятных врачу этого мира. Рассказала про растворы для восполнения потерянных с жидкостью солей, протертый морковный суп с солью и овсяный кисель. Однако этого мало, слишком мало. В тяжелых случаях больной теряет до двух литров жидкости в час — в нашем мире ее восполняют внутривенно, но здесь…

Если Иван Михайлович поверит мне. Если не свалится сам. Если, если…

Не будь я беременна, я бы сама сейчас рванула в деревню. Не потому, что душа жаждала подвига и славы. Просто больше некому. Но сейчас мне приходилось думать не только о себе, и я разрывалась между профессиональным долгом и ответственностью за жизнь моего ребенка. В месте, где нет антибиотиков для профилактики болезни у контактных.

— Поэтому береженого бог бережет, — закончила я. — Но, если кто из вас чует, что не утерпит, чтобы своих тайком не повидать, лучше сейчас уйдите сами. Держать не стану, расплачусь честь по чести, а когда зараза уйдет, обратно пущу. Но не раньше.

Я обвела затихших работников взглядом.

— И не забывайте, что всех, кто в Ольховку вернется, господин исправник оттуда не выпустит, пока люди болеть не перестанут.

Народ зароптал, и мне пришлось добавить:

— Не по злобе, а потому как матушка-императрица ему своим законом начертала следить, чтобы болезни по уезду не распространялись. И своей волей право дала людей в домах запирать, чтобы заразу…

— Нечисть, — негромко подсказала мне Марья, стоящая рядом.

— Чтобы нечисть вместе с ними по округе не разбегалась. Всем все ясно?

— Ясно, барыня, — сказала прачка. — А дадите ли время обмозговать, уйти аль остаться?

— До вечера любой, кто захочет, сможет попросить у Марьи расчет и уйти. Только, если кто хочет быстренько сбегать своих проведать — Федор Игнатьевич всех запомнит и обратно не пустит. Еще и без расчета останетесь. Думайте. Я понимаю, такие вещи с кондачка не решаются.

Я вернулась в дом. Марья, Дуня и Петр остались во дворе, но, судя по звукам оттуда, народ успокоился. Сейчас они еще раз объяснят, какие новые дела появятся в усадьбе. Хорошо, что занятий будет много — хуже нет сидеть и ждать, а так люди будут при деле. Потом назначат ответственных за каждый участок работы. Это может обойтись и без меня. Потом Марья даст расчет всем, кто все же захочет уйти. Но и здесь она справится сама. А я на ближайшие пару часов тоже буду очень занята.

Я потерла заломившую спину — вроде и недолго стояла, но устала. Прошла в будуар: нужно было написать свекрови и мужу. Что бы между нами ни стояло, жизни людей важнее.

Мотя, дремавший на подоконнике, встрепенулся и повернул голову к окну за секунду до того, как я услышала стук копыт. Лошадь галопом влетела на задний двор.

— Прими поводья, — велел знакомый голос.

Я выронила перо. Попыталась встать — стул отказался выдвигаться. До чего же неуклюжей я стала — и ведь живот был еще совсем небольшим, под платьем с завышенной талией и не видно. Все же я кое-как выбралась из-за стола, но выйти из комнаты не успела.

Пролетели шаги по коридору, и Виктор распахнул дверь.

Глава 42

Несколько бесконечных мгновений мы стояли и смотрели друг на друга, я даже дышать, кажется, разучилась. Муж изменился, черты лица стали острее, резче. Но стоило мне заглянуть ему в глаза, и ничего не осталось, кроме этого взгляда. Столько всего было в нем. Растерянность, смятение. Вина. Тревога. И, ярче всего этого, — любовь.

— Настя…

В два шага он преодолел расстояние между нами. Я снова лишилась способности двигаться и соображать, когда он рухнул на колени, уткнувшись лицом мне в живот, обхватил бедра, да так и замер.

Руки сами потянулись зарыться в его волосы, прижать к себе крепче. Как же я скучала по его прикосновениям, как мне не хватало возможности коснуться его! Но и эта мысль тут же исчезла, когда я почувствовала, как впервые шевельнулся малыш. Будто специально именно сейчас.

Виктор выпустил мои ноги, растерянно посмотрел на меня снизу вверх. Я так же ошарашенно смотрела на него. Рука сама потянулась к животу, муж перехватил ее, накрыл мой живот ладонью — малыш толкнулся снова, прямо в нее. Несмотря ни