Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1 - Александра Альва

– Отец, эта наследница, она жива! – заговорил Ван Юн, который занял место за столиком рядом с матерью. – Именно её мы спасли от яогуаев.

– Ты уверен?

– Я могу подтвердить! – Господин Гэн спрятал ладони в рукавах перед собой и чуть поклонился. – Мне довелось увидеть девочку Фэн Мэйфэн этой зимой, когда я навещал дагэ[80] Фэн Личэна.

Ван Шэнхао выдохнул, прикрывая глаза от усталости.

– Что теперь будет? – прошептал Гэн Лэй и начал тревожно перекатывать из руки в руку пустую пиалу. Он явно не ожидал таких тяжёлых новостей.

– Мы должны защитить её! – Матушка встала и направила требовательный взгляд на мужа. Такие моменты случались нечасто, и всё же, когда госпожа Ван смотрела на кого-то с подобным рвением, это означало, что перечить ей не стоило. – Если кто-то хочет вырезать весь клан Фэн и уничтожить путь Небесного ветра, то мы должны остановить их!

– Имперский отряд уже расследует эту трагедию, а до того момента, как станет известна правда, мы действительно позаботимся о бедной девочке, – заключил Ван Шэнхао и выпил ещё чаю, после чего поднялся. – Прошу меня простить, сейчас я должен привести себя в порядок и разослать тайные послания главам кланов с вестью о случившемся. Надеюсь, нам удастся узнать, не осталось ли где-то у маленькой наследницы клана Фэн родственников.

– Эргэ[81], я помогу тебе с письмами! – вызвался Гэн Цзиюань. – Ты провёл в седле столько времени, поэтому тебе стоит хоть немного отдохнуть.

– Хорошо, пойдём.

Когда старшие заклинатели отлучились из главного зала, а матушка отправилась в гостевую пристройку, чтобы проверить состояние Фэн Мэйфэн, Ван Юн остался наедине с Гэн Лэем и тут же принялся за еду, которая уже успела остыть. Рис в плошке слипся, а бульон с корнями лотоса стал безвкусным, но теперь, когда отец благополучно вернулся, наследник клана Ван почувствовал сильный голод, а потому безропотно отправил в рот ложку прохладного супа.

– Кажется, будто ты со вчерашней ночи ничего не ел, – заговорил Гэн Лэй и плавным движением наполнил свою пиалу чаем. – Господин Ван – великий заклинатель, и вряд ли с ним бы произошло что-то ужасное, если бы ты хоть немного перекусил.

Ван Юн медленно поднял взгляд на собеседника, который сидел напротив него за маленьким столиком, и невесело ухмыльнулся:

– А я разве спрашивал твоё мнение по поводу того, когда мне принимать пищу? Только из-за непредвиденной ситуации, произошедшей с кланом Фэн, я не интересовался целью вашего с господином Гэном визита, но надеюсь, вы в скором времени вдоволь насладитесь нашим гостеприимством и отправитесь домой.

– Не хочу тебя расстраивать, но я приехал сюда в качестве приглашённого ученика. Какое-то время я пробуду в школе Юэин и буду изучать заклинательские трактаты, а также проходить тренировки вместе с тобой.

Кажется, рисинка залетела не в то горло, и Ван Юн поперхнулся, прикрывая рот кулаком. Он никак не ожидал, что родители позволят чужаку обучаться вместе с адептами пути Лунной тени, и теперь даже не знал, что сказать.

– Думаю, нам стоит хотя бы поприветствовать друг друга, ведь теперь мы соученики, – улыбнулся юноша и поднялся, спрятав руки в рукавах, точно так же, как до этого сделал его отец. – Меня зовут Гэн Лэй, единственный сын второй ветви клана Гэн.

Этот блистательный молодой господин не вызывал в Ван Юне ничего, кроме раздражения: светлые волосы, обвешанные украшениями, яркая одежда и прекрасные манеры – от такой приторности сводило скулы, словно наследник клана Ван съел переспелую хурму и сладкий инжир одновременно.

– Моё имя ты и так знаешь, – бросил он и вновь уткнулся в свою тарелку, не желая даже попытаться подружиться с чужаком. – Не строй из себя светлого добрячка, я таких, как ты, насквозь вижу.

– И что же ты видишь?

Ван Юн вздохнул и со стуком положил палочки на стол.

– Притворство? Маску доброты? Корысть?

Он в общем-то даже не собирался нападать на этого юношу, но что-то в поведении Гэн Лэя заставляло говорить гадости и вести себя неподобающе. Возможно, он просто не любил святош из школы Шэньгуан, которые надевали на головы диадемы, расхаживали в многослойных жёлтых одеждах и считали себя выше других лишь потому, что свет ценился больше, чем тьма. Ван Юну сразу хотелось выбить из них эту заносчивость и доказать, что путь тени не менее благороден и важен.

– Я закончил.

Демонстративно поклонившись, он развернулся и вышел через боковую дверь, ведущую к его покоям. На улице сверкнула молния, и вскоре послышался тихий шёпот дождя, который забарабанил по черепице и по листьям растений в саду. Ван Юн с силой захлопнул створки окон в своей комнате и опустился на чёрную подушку, расшитую белыми нитями. События последних двух дней не давали ему покоя. Жестокая расправа над школой Дафэн, изувеченная наследница, с ног до головы пропитанная тёмной ци, а теперь ещё и новый приглашённый ученик, каких в храм Юншэн никогда не пускали…

Ван Юн потянулся к шкафу, что стоял у стены, и взял с полки книгу в потёртой бежевой обложке, которую он обычно читал вечерами. Заклинателям не обязательно было изучать «Искусство войны»[82], ведь они старались избегать политических дрязг и императорских военных походов, но всё же наследник клана Ван интересовался такой популярной среди столичных аристократов литературой, поэтому достал себе экземпляр.

Чтение дисциплинировало и помогало отвлечься от роящихся в голове мыслей, поэтому Ван Юн зажёг свечу и погрузился в трактат.

* * *

Спустя несколько лун Фэн Мэйфэн окончательно пришла в себя. Она пережила изгнание тёмной ци из меридианов и смогла побороть лихорадку, возникшую из-за страшных ожогов, но пробуждение оказалось не таким, какое ожидали обитатели дома семьи Ван. Теперь девочка целыми днями сидела на кровати и смотрела в пустоту, будто не осознавала, где находилась и что с ней произошло. Ранки на её лице уже почти затянулись, но правая рука до сих пор гноилась и кровоточила, а потому приходилось часто менять повязки. Целитель Ань старался размачивать бинты бережно, но каждый знал, что это была мучительная боль, которую порой не мог выдержать даже взрослый человек, и всё же маленькая Мэйфэн не издавала ни звука, а только молча глотала слёзы, позволяя лекарю промывать ожоги.

В один из таких вечеров, когда длиннобородый старичок ушёл из комнаты, забрав с собой инструменты и дурнопахнущие окровавленные бинты, Мэйфэн осталась одна. Она подтянула ноги к груди и обняла свои коленки, уставившись на разукрашенные глиняные фигурки кроликов и деревянных кукол в красивых одеждах, которые кто-то оставил в углу кровати. Нарисованные глаза на