Трое для одного - Софья Валерьевна Ролдугина

– Понял, – кивнул детектив. – Ещё что-то сообщить о них можешь?

Морган покачал головой:

– Нет. Только предупредить. Ради всех святых, не суйся к Кристин напрямую, она очень опасна. И О'Коннор, вероятно, тоже, – добавил он, сообразив, что старик мог быть связан с часовщиком. – Я даже не знаю, кто опаснее, – вынужденно признался Морган. – Может, я вообще зря тебя об этом прошу.

– Сэм? – выгнул брови Джин. Она подняла руки:

– Ясно, ясно. Не лезть в разборки больших мальчиков. Как всегда, ничего сложного, понадобятся информаторы из числа репортёров – обращайтесь, – пожала плечами она и вдруг бросила на Моргана тёмный, пронзительный взгляд: – Скажи… Ты ведь найдёшь того, кто виновен в смерти дяди Гарри?

– Я постараюсь, – солгал Морган.

Он отнюдь не был уверен в том, что тени удастся привлечь к ответу.

До чая Сэм так и не добралась. Она сходила в погреб, принесла бутылку вина, подаренную Диланом на прошлое Рождество, потом выпила два бокала и благополучно уснула на диване, обнимая коробку с нотами. Провожать гостя пришлось Джину.

– Спасибо, – негромко произнёс Морган, глядя на мельтешение снега над рекой. Боковое стекло было опущено, и дым от сигареты Джина тянулся в салон против всех законов физики. – Не только за машину.

– Чего там, – отмахнулся детектив. На вдохе сигарета коротко вспыхнула красноватым на конце, почти как искра Чи. – Я при Сэм не хотел говорить, но теперь скажу. Ты-то ведь понимаешь, у кого при таком раскладе был железный мотив для убийства, да?

– У отца. К тому же преступников так и не нашли, несмотря на все наши связи, – деревянно кивнул Морган. Шея у него затекла, словно он несколько часов кряду просидел в скрюченном положении. Но хуже физического дискомфорта было чувство, что мир вокруг начал рушиться, точнее, что он рушится уже давно, но сейчас деградация стала необратимой. – Сэм не любит отца, но он часть семьи. Как Дилан, Гвен, мама или я.

Джин выдохнул облако дыма и склонился, несильно облокачиваясь на опущенное стекло.

– Я не идеалист, – сказал он просто. В глазах отражались огоньки приборной панели – алый, жёлто-золотой, синие деления на спидометре, зеленоватый индикатор топлива… – И не считаю, что правду всегда нужно открывать миру. А ты?

– А я – Майер, – улыбнулся Морган одними губами.

– Коротко и ясно, – фыркнул Джин. – Удачи. Надеюсь, свидимся после Рождества как-нибудь в «Томато».

– Удачи и тебе.

Детектив махнул рукой и, сгорбившись, зашагал к дому. Морган поднял стекло и плавно вырулил на основную дорогу. Разнеженный метелью, город словно ластился к нему, тёрся пушистыми боками, оставляя шерсть на штанинах, и проникновенно заглядывал в глаза. В стандартных белых фонарях вдоль улицы вспыхивали разноцветные искры – зелёные, синие, малиновые, лимонно-жёлтые, оранжевые… Это было как обещание защиты.

В зеркало заднего вида Морган старался не глядеть.

Не то чтобы он боялся увидеть там сияющие равнодушным золотом глаза…

Просто чувствовал – не стоит.

…Ему снится сон.

Будто нет у него ни имени, ни памяти, ни цели; он лежит, обнажённый, в траве на склоне холма и ждёт рассвета. Небо изжелта-серое, прозрачное, тёмное к западу и едва-едва начинающее тлеть на востоке. Травы и цветы сплошь в росе, и запахи дикого луга оглушают; по стебельку овсяницы карабкается большой зелёный жук с блестящими надкрыльями, срывается – и камешком ударяет его по плечу.

Полнота чувств ошеломляет.

А потом над горизонтом показывается край солнца – слепящего, жгучего, истинно летнего.

В сон врываются звуки. Сперва всплески над рекой; птичий гомон; гудение крыльев насекомых; шелест ветвей в лесу; шорох трав… И вместе с шумом с востока наползает свет. Когда он касается босых ступней, то дрожь прошивает всё тело. Свет не просто горячий – но тяжёлый, угнетающий. Кажется, что он вдавливает тело в мягкую землю, точно каток из раскалённого гранита.

Хочется кричать, но голоса нет.

Солнечный каток проворачивается по животу – и выше, с хрустом сминая рёбра и останавливая дыхание, затем к шее… Но прежде, чем безжалостно-горячий свет выжигает глаза, кто-то накрывает их прохладной ладонью.

Морган проснулся в поту – и с ясным ощущением, что ноги у него что-то придавливает к кровати.

– Мучают кошмары?

– Только один, – хрипло выдохнул Морган, мгновенно узнавая голос. – Я думал, тебе нужно просить разрешение, чтобы войти в дом…

– Не путай меня с вампиром, – усмехнулся Уилки. Вспыхнул свет: под потолком закрутились золотистые искры. – Поднимайся. Мы идём на прогулку.

– Какого чёрта?.. – Морган сощурился и привстал на кровати. Память возвращалась быстро, захлёстывая потоком. Встреча с Джином и Сэм, затем невероятно скучный и долгий день в мэрии, странная сонливость после ужина… – Это ты отправил меня в кроватку в детское время, что ли? – грубовато поинтересовался он, пытаясь хоть немного прийти в себя.

Уилки наконец-то слез с его ног и прошёлся по комнате, то рассматривая фотографии на стене, то касаясь ногтями корешков книг на полке.

– Нет, – покачал он головой. – Просто у тебя хорошие инстинкты. Собирайся, Морган Майер. Я не стану повторять трижды.

Хотя голос Уилки оставался спокойным, даже с оттенком веселья, вдоль спины потянуло холодком.

– И куда мы отправимся? – поинтересовался Морган, скидывая одеяло. После нагретой кровати паркет казался сделанным изо льда, и пальцы на ногах рефлекторно поджимались.

– В одно крайне неприятное место, – откликнулся Уилки, зачарованно оглаживая извивы большой розовой морской раковины, которая лежала на столе вместо пресс-папье. – Но бояться не стоит. Вряд ли там будет кто-то страшнее меня.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Морган наконец-то за шкирку вытащил себя из постели и пошлёпал к резному комоду в углу. Почти вслепую нашарил в одном ящике свежее бельё, в другом – джинсы и свитер с оленями. Напялил на себя – и снова замер посреди комнаты, переминаясь с ноги на ногу.

После дурацкого сна в голове был сплошной жгучий солнечный свет, и ничего больше.

Уилки с сожалением отложил раковину и обернулся.

– Что на сей раз?

– Носки, – признался Морган, чувствуя, как щёки начинают теплеть от румянца. – Я же с вечера приготовил новые, но куда положил…

– Большая проблема, – без намёка на шутливость кивнул Уилки. – Посмотрим, что можно сделать.

Он с похоронной серьёзностью оглядел комнату, а затем остановил взгляд на кресле. Вытянул руку – и начал манить пальцем что-то невидимое.

Под креслом зашуршало.

Морган посмотрел вниз – и едва не подпрыгнул на месте: по паркету медленно ползли чистые носки, извиваясь, как две куцые змеи. Уилки дождался, когда они подберутся поближе, затем наклонился, подхватил их и с тем же невозмутимым выражением лица вложил Моргану в руки.