Бремя власти IV - Иван Ладыгин

смешивался с морозной дымкой вокруг его дыхания. Родион наблюдал, как ветер, словно уставший танцор, кружил в вальсе алые и лимонные листья…

Его мысли кружили вместе с листвой, но были тяжелы и неуклюжи, как свинцовые слитки. В голове складывалась мозаика из донесений Анны… Образ императора, вдруг появившегося из Сибири, не складывался в целое. Слишком много противоречий в нем было. Слишком много… чуждости. При этом один из «императоров» был здесь… В Петербурге…

Но от мыслей его отвлекла неестественная тишина. Ветер замолчал. Осенний хоровод сбавил темп. Перед ним, как по волшебству, возникли пять фигур в белоснежных робах. Его личная «Звезда». Пять Великих Магистров, чей совокупный опыт исчислялся веками. Они были живым оружием против тьмы, мозгом и кулаком Инквизиции.

Самый старший из них, Магистр Павел, сделал едва заметный наклон головы.

— Вызывали, Святейший?

Родион медленно поставил чашку на стол. Звук показался ему оглушительно громким.

— Да, друзья мои… Вызывал. — Он помедлил, подбирая слова… — Мне не хочется в это верить. Сердце мое отчаянно сопротивляется. Но, возможно… наш Император не тот, за кого себя выдает.

В воздухе повисло напряженное молчание.

— Либо, — продолжил Старицкий, и его голос стал тверже, — в Сибири объявился его темный двойник. Ловкая, могущественная мимикрия. Это нужно выяснить. И если… если этот «двойник» окажется демонической сущностью, его придется уничтожить. Ради спасения души настоящего Государя и самой Империи.

Один из магистров, тот, что был помоложе, резко вдохнул.

— Святейший, насколько мне известно, наш Император сейчас в Зимнем и активно готовится к войне с османами. Я сам видел его… Верить в то, что это может быть двойник…

— Верно, брат Иоаким, — кивнул Родион. — И за ним вы тоже приглядите. Выберите самых лучших и самых незаметных людей для этой миссии. Нам нужна абсолютная ясность. В общем, — его взгляд скользнул по каждому лицу, — нельзя допустить, чтобы нами правил демон… Вы понимаете весь ужас и кощунство этой фразы?

Пять голов, как на параде, решительно кивнули. Лишь Павел слегка нахмурился.

— Есть только Бог, — провозгласил Старицкий. — Он дает власть, он ее и забирает. Все, от последнего крестьянина до помазанника на троне, должны об этом помнить. Вся операция должна пройти в строгой секретности. Ни слова за стенами нашей цитадели.

— С трудом в это все верится, — хрипло произнес Павел, ломая формальности. Его глаза, выцветшие от времени, смотрели на Родиона с мудрой усталостью. — Вы же помните, Святейший, как он архидемона уложил одной рукой! Сила, исходившая от него, была… божественной. Чистой. Я чувствовал это даже здесь…

— А теперь он вернулся с глазами из янтарного льда и душой, пропахшей скверной, — жестко парировал брат Иоаким. — Я внимательно прочел ваше письмо, глава. Доклад сестры Анны… В общем, я думаю, она не склонна к преувеличениям. Если она пишет, что от него веет хаосом, значит, так оно и есть!

— Анна Меньшикова? — вступил в разговор третий магистр, брат Андрей, низенький и коренастый. — А не может ли ее личная обида, ее… уязвленное женское самолюбие, влиять на ее оценки? Она была обручена с ним, а он ее отверг.

— Личная обида не заставляет течь кровь из носа от чужой ауры, — холодно заметил Родион. — Я доверяю ее опыту и ее чутью. Она одна из лучших новеньких.

— И я помню ту силу, когда здесь был прорыв, брат Павел… — Родион сжал руку в кулак. — Но лучше все перепроверить, чем допустить ошибку, цена которой — вечная гибель миллионов душ. — Он отпил глоток чая, но горечь во рту не исчезла. — Сами знаете, никто не застрахован от промаха. Особенно, когда работа идет во имя благой цели…

— А если мы ошибаемся? — не унимался Павел. Его упрямство было известно всем. — Если это он, настоящий, но израненный, изменившийся в борьбе? И мы поднимем руку на помазанника? На того, кто спас Империю от гражданской войны и демонического прорыва? Это будет величайшим грехом.

— А если это не он, и мы промолчим? — голос Родиона стал опасным шепотом. — Если мы позволим древнему злу воссесть на русский трон под личиной нашего царя? Какой грех будет страшнее? Ошибка или бездействие?

Старый маг потупил взгляд. Спор был исчерпан.

— Давайте обсудим детали, — Родион развернул на столе карту Сибири, утыканную зловещими метками. — У нас мало времени. Ваша «звезда» должна сработать безупречно.

И пять белых фигур сомкнулись вокруг него, погрузившись в мрачное планирование крестового похода против своего же Императора.

* * *

Николай с раздражением отшвырнул перьевую ручку. Она отскочила от стола и закатилась под ногу какому-то генералу.

Ничего.

Ни единого сигнала.

Соломон и Мак провалились сквозь землю. Кольцо на его пальце было лишь холодным куском металла, глухим и немым. Эта тишина злила его больше, чем прямые угрозы с Юга. Он чувствовал себя брошенным актером на сцене перед разъяренным залом… Без суфлера.

Он сидел во главе длинного стола в Зале Совета. Дубовый монолит был завален картами, донесениями и чертежами новых дирижаблей. Воздух был густ от запаха дорогого табака, пота и неосязаемого волнения. Рядом восседал невозмутимый Рябоволов. Напротив — министры, маршалы, генералы. Лица, отполированные властью, сейчас были покрыты испариной тревоги.

— Господа, — начал Николай твердо. — Османы перешли границу. Время для раскачки истекло. Предлагайте. Жду ваших мудрых советов.

Первым, с апломбом, поднялся генерал Сидоров, грузный мужчина с самодовольными глазами и грудью, увешанной орденами.

— Ваше Величество! Чего тут думать? Нужно собрать все войска в кучу и жахнуть по супостатам из всех орудий! Наша доблесть, наша отвага…

Рябоволов, не меняя выражения лица, мягко перебил воителя:

— Господин Сидоров, напомните, пожалуйста, за что вы получили свой последний орден? «Святого Владимира» второй степени, кажется?

Сидоров сглотнул, его щеки покраснели.

— За… за парад, ваше превосходительство! Войска прошли безупречно! Строевой шаг, выправка…

— Вот именно… — Рябоволов сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом. — За парад. И, если мне не изменяет память, у вас под Псковом очень большое имение. Гораздо большее, чем вы могли бы себе позволить на генеральское жалование. И содержите вы, если верить слухам, очень дорогую балерину из Мариинки. Очень талантливую, кстати.

Генерал побледнел, как полотно.

— Я-я… это клевета… Наветы недоброжелателей…

— Вас оставили на службе, — продолжил князь ледяным тоном, — только потому, что вы прекрасно следите за своими частями. У вас все солдаты обуты, одеты, накормлены и при оружии. Хоть сейчас на парад выводи. Но на парад, генерал! На войну нужны другие мозги. Мозги, которые думают о тактике, а не о парадном строе. Следующий!

Сидоров, униженно бормоча себе что-то под нос, рухнул в кресло, стараясь стать как можно меньше.

Слово