Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

князь? — поинтересовалась пленница. И безо всякого стыда уселась, откинувшись спиной на стену сложив крест-накрест длинные ноги. — Смотри — глаза сломаешь… Нравлюсь?

Не знаю, зачем ей это было нужно, но редкий мой визит обходился без таких вот подначек. Я на них, конечно же, не реагировал, однако она упрямо продолжала. Может, просто развлекалась — или таким нехитрым образом пыталась сменить тему и избежать допроса.

— Еще как нравишься, — усмехнулся я, осторожно опуская кашу на каменный пол по ту сторону решетки. — Спать по ночам не могу.

— У-у-у… Да, дело серьезное, — пленница понимающе закивала. — Насиловать будешь?

От неожиданности я едва не закашлялся. Наши беседы и прежде не отличались последовательностью, учтивостью или глубоким содержанием, однако сегодня девчонка придумала что-то новенькое. Настолько, что я даже почувствовал что-то отдаленно похожее на смущение.

Впрочем, ненадолго.

— А что, не терпится? — улыбнулся я. — Могу гридней позвать, их у меня уже десятка три наберется. А сам, уж извини, побрезгую.

— Жаль, жаль.

Пленница весьма достоверно изобразила на лице печаль. И тут же плюхнулась на спину, скрипнув ветхими пружинами. Потом задрала ноги и уперлась в стену так, что рубашка задралась чуть ли не до низа живота.

— А я уж понадеялась, — задумчиво продолжила она. — Мужик ты красивый, князь, и ребенок бы получился, что надо. Сильный, здоровый, еще и с Даром. В самый раз бы с таким подарком отсюда удрать.

— Ну, удрать тебе в ближайшее время точно не грозит. — Я пожал плечами. — Да и не в ближайшее — тоже.

— Сбегу, князь, непременно сбегу. — Пленница перевернулась на бок. — Это если раньше сам не выпустишь… Скажи — сколько ты уже потерял людей на том берегу?

Девчонка явно знала, о чем говорила. И почти попала в цель — дела за Великановым мостом действительно шли так себе. Особенно последнюю неделю, когда лесные бродяги со своими ящерами обнаглели настолько, что даже днем паслись вокруг стройки где-то на расстоянии прицельного выстрела из штуцера.

Как я и ожидал, у снайперши были друзья. К счастью, не в таком количестве, чтобы нападать на моих людей в открытую, но крови нам с дядей попортили изрядно. Подожгли трактор, всадили пулю в ногу одному из плотников, а остальных запугали так, что бедняги выходили работать только за двойную оплату и под охраной, а половина и вовсе удрала в Отрадное.

Позавчера Соболю прострелили фуражку, и в том, что чертовы лесовики еще не отправили никого на тот свет было куда больше везения, чем моих верных и удачных решений. А самым паршивым оказалось то, что мы до сих пор толком и не знали, сколько именно таежных стрелков бродит вокруг стройки — трое, пятеро или целая дюжина. Прятаться и бегать они умели ничуть не хуже пойманной мною девчонки, и гридни видели только силуэты в тени сосен. Разговаривать те не желали, однако намек был яснее некуда.

— Отпусти меня, князь. — Пленница будто прочитала мои мысли. — Отпусти — и все закончится. Сразу, в тот же день.

— Все и так закончится, — отозвался я. — Мои люди найдут твоих и прикончат, всех до единого.

— Думаешь? — В полумраке камеры сверкнула ехидная улыбка — два ряда крепких и ровных белоснежных зубов. — Это не так уж просто сделать. Мы тени, а не люди.

— Оставь свои выкрутасы для легковерных. — Я оперся спиной на прохладный камень стены и сложил руки на груди. — Ты — человек, как и остальные. Из плоти и крови — уязвимые, хрупкие и, похоже, не слишком-то сообразительные. Если уж согласились избавиться от меня за горстку империалов.

Упрямства пленнице было не занимать. Она так и не ответила ни на один мой вопрос. Порой мне даже приходила в голову мысль слегка подпалить ей пятки магией, но девчонка наверняка выдержала бы и это, и другие пытки. Однако я понемногу сумел нащупать по-настоящему слабое место — непомерную гордыню и самомнение, раздутое до размеров Котлина озера.

Они вместе со скукой делали свое дело — и в таких вот перепалках горе-наемница сама того не желая выдавала свои секреты. Понемногу, буквально по чайной ложечке — но все же куда больше, чем я сумел бы вытянуть из нее избиениями или голодом.

— У Тайги нет хозяев, — оскалилась она. — И у меня — тоже. В отличие от тебя, я не кланяюсь никому, кроме старых богов. А вы, князья — все до одного псы императора!

— Однако в конуре сейчас сидишь ты, — невозмутимо парировал я. — Вольная жизнь, Тайга, свобода… Повторяй себе это почаще. Будет не так скучно одной в клетке, пока я не притащу сюда твоих бестолковых дружков. Кстати, среди них наверняка найдется кто-то более сговорчивый и умный. — Я отлип от стены и шагнул обратно к решетке. — Тот, кто сообразит, что со мной лучше не ссориться. И нет никакой необходимости расплачиваться жизнью за чужие тайны. Я и так догадываюсь, кто мог натравить вас на моих людей — нужно только, чтобы кто-то не поленился подтвердить это.

Врагов у меня хватило. И по соседству, и в Орешке, и в Тосне и, возможно, даже в собственной вотчине, но по-настоящему влиятельных и могущественных было немного. А тех, кто мог не пожалеть денег, чтобы нанять Одаренных головорезов — пожалуй, и вовсе один.

Его сиятельство Николай Платонович отчаянно не желал, чтобы я лез со своими делами в Тайгу. Он честно предупреждал, а я честно не послушал — затеял сначала расчистку дороги, потом стройку перед самой зимой… И, разумеется, последствия не заставили себя ждать.

В сущности, если меня что и удивляло, то разве что тот факт, что старик Зубов в очередной раз решил воспользоваться помощью наемников — вместо того, чтобы пригнать на тот берег Невы сотню-полторы гридней. Или лично выползти из берлоги и сравнять всю мою стройку с холодной таежной землицей.

Вряд ли он так уж опасался нового градоначальника Орешка. Орлов, при всем своем упрямстве и способностях, еще не успел обзавестись в городе ни друзьями, ни даже временными союзниками. И случись что за Великановым мостом, на помощь мне бы помчались не грузовики с солдатами из гарнизона, а пара-тройка урядников… и то не факт.

И уж тем более вряд ли Зубов боялся лишнего внимания со стороны Москвы и лично государя императора. Всю вину за сомнительные делишки взял на себя средний сын — Александр, а остальные, как и прежде, оказались не при делах. Могущества таинственных столичных покровителей хватило, чтобы их сиятельства отделались легким испугом, ссылкой и каким-нибудь штрафом в сотню-другую тысяч рублей.