Кинноте. Золотая Бабочка. Пробуждение - Екатерина Алферов

Администратор замолчала, явно не зная, как реагировать. Её взгляд скользнул по моим рукам, плечам, лицу — всему, что теперь было неживым, механическим.

— В таком случае, вам нужно будет заполнить форму B-147 для социальной службы. И предоставить документы о потере трудоспособности…

— Потере трудоспособности? — система отметила изменение тона моего голоса. — Я полностью функциональна. Мои физические и когнитивные показатели превышают человеческие. Как это можно классифицировать как потерю трудоспособности?

— Это… сложный юридический вопрос, — она нервно постучала пальцами по столу. Частота 2.7 удара в секунду — признак стресса, услужливо подсказала система. — Ваш статус… специфический. Технически, вы считаетесь человеком с высокотехнологичными протезами, но фактически… — она снова замялась.

— Фактически я киборг без определенного юридического статуса?

— Вам лучше проконсультироваться с юристом по этому вопросу, — она протянула мне еще одну стопку бумаг. — Вот формы для социальной службы. И список рекомендованных юридических консультаций.

Я приняла документы, автоматически отсканировав их содержимое. Система уже создавала папки в памяти, сортируя информацию по категориям, составляя списки необходимых действий, рассчитывая оптимальные маршруты между инстанциями.

Я помнила, как раньше ненавидела бюрократию. Как расстраивалась из-за каждой ошибки в документах, как нервничала в очередях. Теперь все это вызывало только логическое непонимание неэффективности системы. Даже осознание полной финансовой катастрофы не вызывало паники — только расчет вероятностей и поиск решений.

И это, возможно, пугало больше всего. Но даже этот страх был каким-то… теоретическим.

Офис страховой компании располагался на сороковом этаже небоскреба Мицуи. Панорамные окна открывали вид на город, который я теперь видела с пугающей четкостью: могла различить номерные знаки автомобилей внизу. Система услужливо подсказывала: высота 186.4 метра, температура за окном 18,2°C, влажность воздуха 62%.

За панорамными окнами страховой компании открывался вид не на привычный городской пейзаж, а на многоуровневую структуру станции: прозрачные трубы пневмотранспорта, парящие сады-оранжереи, мерцающие рекламные голограммы на фоне вечной космической ночи.

Мой интерфейс теперь напоминал многослойную картину: основной визуальный поток, поверх него — данные с сенсоров, еще выше — системные уведомления. Я могла переключать слои простым усилием мысли, словно моргая разными уровнями восприятия.

Интересно, что сказали бы древние поэты о таких, как я? Написал бы Басё хайку о кибернетическом теле? Может быть что-то вроде:

冷たい金

内に宿る想い

春の花

(Tsumetai kane

Uchi ni yadoru omoi

Haru no hana)

Металл холодный

Но внутри живая мысль

Как весенний цвет.

Накамура-сан, представитель страховой компании, сидел напротив меня, методично раскладывая документы по столу. Его движения были размеренными, почти механическими — как будто он пытался соответствовать своей необычной посетительнице. Я отметила, как он избегает смотреть на мои руки, лежащие на полированной поверхности стола. Белый композитный материал странно контрастировал с темным деревом.

— Оказе-сан, — начал он, прочистив горло, — я изучил ваше дело. К сожалению, вынужден сообщить, что компания не может удовлетворить ваш запрос на страховую выплату.

Раньше от таких слов у меня бы перехватило дыхание, забилось сердце, похолодели руки. Теперь я лишь зафиксировала небольшое увеличение нагрузки на процессор — мозг начал активнее обрабатывать информацию.

— На каком основании? — спросила я, и мой голос прозвучал ровно, с едва заметным металлическим призвуком.

Накамура-сан достал один из документов:

— Согласно пункту 7.3.2 нашего договора, страховка покрывает стандартное медицинское лечение и протезирование. Но процедура, которой вы подверглись… — он сделал паузу, снова бросив взгляд на мои руки, — она классифицируется не как необходимая технология. Более того, полная кибернетизация не входит в список страховых случаев.

— Я не выбирала эту процедуру, — возразила я. Система отметила повышение громкости моего голоса на 12%. — Это было единственным способом сохранить мне жизнь.

— Понимаю, — он явно пытался говорить мягче. — Но с юридической точки зрения, ваш текущий статус… неоднозначен. Технически, ваше биологическое тело было признано умершим. То, что врачам удалось сохранить мозг и осуществить перенос сознания — это прекрасно, но…

— Я что — больше не считаюсь человеком? — закончила я за него. Индикаторы в моем поле зрения показывали повышение температуры процессора. Это было самое близкое к эмоциональной реакции, на что я теперь была способна.

По документам я все еще числилась гражданкой Японии, хотя Япония теперь существовала только в исторических записях. Но кем я была теперь — человеком с искусственным телом или машиной с человеческим мозгом? Этот вопрос не давал покоя не только мне, но и юристам страховой компании.

Накамура-сан нервно поправил галстук. Мои сенсоры уловили учащение его пульса и легкое повышение температуры тела — классические признаки стресса.

— Дело не в этом, — он достал еще один документ. — Смотрите, даже если бы мы классифицировали вас как человека с протезами, стоимость вашего нового тела многократно превышает страховые лимиты. Базовая страховка покрывает протезирование максимум на пять миллионов йен. Ваше тело стоит…

— Двенадцать миллионов четыреста тысяч йен, — произнесла я. — Плюс операция по извлечению мозга — семь миллионов восемьсот тысяч. Плюс интеграция — девять миллионов триста тысяч. Я помню каждую цифру.

Он кивнул, явно чувствуя себя неловко:

— Вы понимаете, что это далеко за пределами любых стандартных страховых выплат?

Я посмотрела в окно. Мой усовершенствованный мозг уже просчитывал варианты: продажа квартиры покроет примерно треть суммы, все сбережения — еще около десяти процентов. Даже если продать все имущество, мои раритетные издания стихов…

— А что если бы врачи не спасли меня? — спросила я, снова поворачиваясь к Накамуре. — Если бы я просто умерла, страховка выплатила бы компенсацию моей семье?

— Да, — ответил он после паузы. — Страховка жизни составляет двадцать миллионов йен.

Я издала короткий смешок, больше похожий на механический звук:

— Как иронично. Моя смерть стоила бы дешевле, чем моя жизнь.

Накамура-сан опустил глаза:

— Мне жаль, Оказе-сан. Правда жаль. Но я ничего не могу сделать. Положения договора…

— Я понимаю, — прервала я его. — Все логично. Рационально. Я теперь тоже очень хорошо понимаю логику и рациональность.

Я поднялась, стараясь двигаться плавно, не демонстрировать механическую природу своего тела. Накамура-сан тоже встал, все еще избегая прямого взгляда.

— Простите за потраченное время, — сказала я, направляясь к выходу. — Я всего лишь хотела убедиться, что исчерпала все возможности.

Уже у двери я обернулась:

— Знаете, я учила своих студентов, что литература помогает понять человеческую природу. Интересно, появятся ли когда-нибудь книги, которые помогут понять таких, как я?