Кинноте. Золотая Бабочка. Пробуждение - Екатерина Алферов

его зрачков (на 48%), учащение пульса (до 92 ударов в минуту), изменение цвета кожи (побледнение на 23%).

— Привет, — сказала я, и мой голос прозвучал почти нормально. Почти. Легкий металлический призвук никуда не делся.

Он сделал шаг вперед, затем остановился. Его взгляд скользил по моему телу, и я видела, как расширяются его зрачки при виде каждой механической детали. Белый композитный материал корпуса чуть светился в люминесцентном освещении холла.

— Доктора говорили, но я не думал… — он запнулся. — Я не представлял…

— Что я буду выглядеть как робот? — закончила я за него. Раньше в моем голосе была бы горечь. Теперь только констатация факта.

Юкио сделал еще один шаг, поднял руку, словно хотел прикоснуться, но замер. Я видела его колебание, считывала микровибрации мышц, регистрировала изменения в его дыхании. Мои сенсоры работали с беспощадной точностью, превращая его эмоции в массив данных.

— Можно? — спросил он тихо.

Я кивнула. Его пальцы коснулись моей щеки, и система мгновенно выдала данные:

[Контакт зарегистрирован]

[Давление: 0.3Н]

[Температура объекта: 36,7°C]

[Влажность кожи: 67%]

Но где было само ощущение? Где была та теплота, которую я помнила? Теперь между нами был слой композитного материала, превращающий любое прикосновение в набор цифр.

Когда он пытался обнять меня, его тело инстинктивно сопротивлялось контакту с холодным металлом. Я регистрировала микроскопические движения: как напрягались мышцы, готовые отстраниться, как учащалось дыхание от стресса, как расширялись капилляры в попытке согреть кожу в местах соприкосновения с моим корпусом.

— Ты… холодная, — прошептал он.

— Система терморегуляции поддерживает оптимальную температуру для работы процессоров и батареи, — ответила я автоматически. — Примерно 28 градусов по Цельсию.

Он отдернул руку, словно обжегшись. Хотя это я была холодной, не он.

Юкио попытался улыбнуться, но я видела напряжение в его лицевых мышцах. Мой новый мозг услужливо сопоставил это с базой данных человеческих эмоций: дискомфорт, страх, жалость.

— Я много думал, как… — он снова запнулся. — Врачи сказали, что ты можешь вернуться домой.

Я кивнула:

— Да, базовая калибровка завершена. Я функциональна.

— Функциональна, — эхом повторил он. — Юри, ты… ты всё ещё ты?

Вопрос повис в воздухе. Система отметила повышение температуры процессора — мой эквивалент эмоционального напряжения.

— Мой мозг сохранился, — сказала я. — Все воспоминания на месте. Я помню нашу первую встречу в книжном магазине. Помню, как ты подарил мне сборник хайку на день рождения. Помню вкус того ужасного кофе, который ты пытался приготовить в нашу первую совместную ночь.

— Но?

— Но я не могу больше пить кофе. Не чувствую его запаха. Не ощущаю тепла твоих рук. Всё, что я могу — это измерить температуру, давление, влажность. Преобразовать прикосновение в цифры.

Он шагнул ближе, попытался обнять меня. Неловко, осторожно, словно я была хрупкой. Какая ирония — теперь я была прочнее его. Мои сенсоры зафиксировали дрожь в его руках, учащенное сердцебиение, запах страха в его поте. Он боялся меня. Боялся того, чем я стала.

Раньше в такие моменты я чувствовала тепло его тела, уют его объятий, защищенность. Теперь же я лишь регистрировала точки контакта, считывала биометрические показатели, анализировала состав его дыхания. Идеальная машина для сбора данных. Всё, кроме того единственного параметра, который действительно имел значение — чувства любви, которое невозможно измерить никакими сенсорами.

— Прости, — прошептал он, отстраняясь. — Мне нужно… привыкнуть.

— Конечно, — ответила я. Мой голос звучал ровно, без модуляций. Как у машины.

В его взгляде я видела все, что нужно было знать. Мои оптические сенсоры фиксировали каждую микромимику, каждое движение глаз, каждое подергивание мышц. Система услужливо анализировала эти данные, выдавая заключение, которое я уже знала: человек передо мной больше не видел во мне свою невесту. Он видел машину с загруженными воспоминаниями той, кого любил.

Может быть, он был прав. Может быть, та Юри действительно умерла в той аварии, а я была лишь очень точной копией, способной воспроизводить её воспоминания, но не её чувства. Философский вопрос, достойный долгих дискуссий. Вот только теперь у меня не было ни сердца, чтобы чувствовать боль от этих мыслей, ни слезных желез, чтобы оплакивать эту потерю.

Наша квартира на тридцать втором уровне станции всегда казалась мне уютной. Небольшая — всего сорок квадратных метров, но нам хватало. Теперь же система точно определила площадь: 42.7 м², высота потолков 2.8 м, температура воздуха 22,3°C. Цифры, цифры, вечные цифры.

Входная дверь открылась с тихим шипением пневматики. Юкио пропустил меня вперед — привычный жест вежливости, который теперь казался неуместным. Я была тяжелее его килограммов на двадцать, и мой корпус мог выдержать прямое попадание пули. Забота выглядела нелепо.

Прихожая встретила меня знакомым полумраком. Раньше мне потребовалось бы несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Теперь мои оптические сенсоры мгновенно адаптировались, переключившись в режим ночного видения. Я видела каждую пылинку, каждую царапину на стенах, каждое пятнышко на зеркале.

— Добро пожаловать домой, — сказал Юкио неловко. — Я… я старался поддерживать порядок.

Я прошла в гостиную, совмещенную с кухней. Всё было на своих местах: мои книги на полках (153 тома, включая редкое издание Кобаяси Иссы), фотографии на стенах (37 снимков, из них 12 — с моими учениками), рабочий планшет на столе (модель прошлого года, 64% заряда батареи). Взгляд выхватывал детали с механической точностью, превращая родное пространство в набор инвентарных данных.

На туалетном столике в спальне осталась моя косметика. Теперь она была бесполезна — мое новое лицо не нуждалось в макияже. Я подняла флакон любимых духов (состав: спирт этиловый 80%, ароматические масла 15%, вода очищенная 5%). Поднесла к несуществующему носу. Ничего. Только химическая формула на дисплее.

На кухонном столе все еще стояла моя любимая чашка с недопитым чаем — Юкио не решился её убрать. Засохшие чаинки на дне (точный состав: 92% органических веществ, 8% минеральных примесей) были похожи на застывшее время. В шкафу висело мое любимое платье, теперь бесполезное — мой новый корпус не нуждался в одежде, хотя мог её носить для создания видимости нормальности.

— Хочешь чаю? — спросил Юкио, явно пытаясь разрядить обстановку. — Я купил тот зеленый, который ты…

Он осекся, наконец осознав. Я покачала головой:

— Я больше не могу пить, Юкио. Никакой пищи, никаких напитков. Мое тело работает на электричестве.

— Прости, я… — он замялся. — Просто по привычке.

Привычка. Раньше я каждое утро готовила нам