Неприкасаемые. Легион. Хранители - Арнур Бокейханович Мамытбеков

его скальпировал… Но меня здорово огрели, словно все почки прожгли огнем, или насадили их на раскаленный прут. Потом я смог подняться, и прикрыв глаза покойнику, вынул из него нож. Я к тому времени уже протрезвел и меня всего колотило и трясло… Думал лихорадочно о том, что я, возможно, сделал неизвестную мне добрую женщину вдовой, а ее детей сиротами… А я только накануне нашел этот проклятый нож, и уж никак не мог предположить, что использую его таким образом… Я прошел с этим ножом добрую милю и выкинул его в реку, когда меня догнал Джон, весь в крови. Я с ним потом полгода не общался, а он не понимал почему. Он был такой, этот отчаянный и суровый Джон..

Джордж провел пальцами здоровой руки по своим седым волосам, словно убеждаясь, что его друг Джон не успел снять скальп и с его головы. Затем он продолжил, словно навсегда прогнал его образ из своей головы.

– Ты понимаешь, Закария, я чувствовал, что я сам, своими руками передал свою душу дьяволу. И все ждал, все эти годы я ждал наказания. Каждый день, почти сорок лет, просыпаясь, я ждал, что именно сегодня меня кто-нибудь проткнет ножом или пристрелит, как взбесившуюся лису. А случилось вот что…

Закария сообразил, что он успел присесть на пол за время рассказа Джорджа и с трудом, словно выныривая из этого то ли сна, то ли реальности, в которую старик искусно затянул его – так красочно он представил героев этой драмы, он все-таки спросил, убеждаясь, что они в реальном мире.

– И что, Джордж, и что?!!

Старик вдруг разозлился и махнул своей здоровой рукой в его направлении.

– А то… А то что этот самый нож, который я всадил в того парня, и выкинул потом в реку, вдруг каким-то образом воскрес в руках моего дурака сына.... Я навсегда запомнил его, и лезвие, и рукоятку, и слова, которые прежний владелец нанес на нее. И которые я просто считал ничего не значащей фразой. “Think twice before going any further…” Подумай хорошенько, прежде чем… Такие там были слова. Как и на этом ноже, от которого я чуть не отдал богу душу. Но ты прервал этот кровавый круг, ты, а не я, хотя я и должен был умереть от этого проклятого ножа. Но ты вмешался. Но я-то знаю судьбу, получше тебя. И точно говорю тебе – этот не просто нож. Это сама судьба…

Закария поднялся и вышел из комнаты старика, прихватив ружье и виски, и прикрыв за собой дверь, а Джордж, казалось, и не заметил этого, погрузившись в другую, не менее давнюю и кровавую историю. Ему это все казалось странным совпадением, которые происходят в жизни. Старик, понятное дело, винил себя, вот и накручивал свое воображение, погрузившись в виски и свои воспоминания. Да и мало ли в Канаде похожих ножей… И что, ему надо было просто стоять и смотреть, как убивают человека, который так много сделал для него? Нет, никогда он не сможет просто стоять и наблюдать, как убийцы вершат свои темные дела…

Он помрачнел, погрузившись в свои размышления о судьбе и роке. Не заметно для себя он подошел к стойке, и машинально прислонил к внутренней ее стороне ружье. И уже поставив бутылку возле телефона, он услышал, как зазвонил телефон, и, подняв трубку, он услышал, что Рик скончался 5 минут назад. Он не своим голосом поблагодарил звонившего сотрудника больницы за новости, и повесил трубку, впервые внимательно посмотрев за окно – снаружи началась настоящая снежная буря.

Он, не зная, говорить ли Джорджу об этом сейчас или позже, задумался и его пробудил от его невеселых мыслей новый гость, который казалось, прибыл с военного парада. Он стоял перед Закарией и весело ему улыбался, энергично отряхивая со своей зимней полевой куртки снег и топая высокими ботинками, как офицер, зашедший проверить личный состав и пожурить их за сон во время несения караульной службы.

– Убийственная погодка, – сказал гость и почему-то подмигнул Закарии. – Или самоубийственная? – добавил он и перевел свой взгляд на стойку, словно смотря сквозь нее и видя за ней не выстрелившее сегодня ружье.

Закария вздрогнул, но нашел в себе силы улыбнуться гостю.

– Добрый вечер! Добро пожаловать в наш отель. Что же вас заставило пуститься в дорогу в такую погоду, сэр? – произнес он дежурную фразу, особенно не интересуясь ни мотивами гостя, ни вообще ничем, потому что он все еще был мыслями в комнате Джорджа.

– Не поверите, друг мой. Странная история о том, что отец чудом избежал смерти от рук собственного сына, который скончался…, – гость, словно задумался, и добавил шепотом, качая головой с выражением откровенного удивления на своем слегка удлиненном лице, – только несколько минут тому назад.

Так в его жизни и появился Асраил, который теперь ждал от него очередного блестяще выполненного задания. А пока Закария находился в своем номере пражской гостиницы, которая служила неким филиалом той самой, канадской гостиницы. Где все и началось, и он пошел бродить по свету с этим загадочным и почти всесильным человеком. И постоялец их с Джорджем отеля, решив задержаться в его жизни, как в уютном номере, теперь ждал от него не менее кровавого деяния. Как символа утраченного правосудия. И Закария ощущал себя братом убитых девушек, или отцом убитых детей, который готовился осуществить акт мести вместо них, по какой-то причине, которую он уже стал забывать, беря всю ответственность и грех на свою собственную, мечущуюся в темноте своих деяний душу.

Глава 12.

Разрывающая душу и тело эпитафия.

Закария проведя весь следующий день в своем номере, и все-таки дождался звонка от своего водителя, Франтишека, который объявился очень поздно, и ждал его неподалеку от входа в отель. Была уже почти полночь, а это означало, что времени у него не так много, почти в обрез. Заехать к Оружейнику, тщательно выбрать оружие, проверить его, в том числе в тире, который должен быть во владении каждого уважающего себя продавца оружия. И затем ехать к месту своей работы, на ходу проверяя план и порядок действий, который для него составили, и сразу же вносить в него свои коррективы. И трех часов для этого было мало, а значит его водитель либо балбес, либо саботажник, который пытается сорвать его задание. Либо что-то могло пойти не так, в одной из цепочек, образовывающей общий, большой и хорошо слаженный механизм их организации, и ее проекта в Праге,