Молот Пограничья. Книга III - Валерий Пылаев

больше напоминало беседу двух разумных людей. Хотя бы потому, что не подразумевало моей вины просто потому, что я каким-то непостижимым образом без всяких учителей или книжек выдал заклинание, за несколько секунд превратившее двухтонное таежное чудище в высохший труп.

Способность могла активироваться и сама по себе. Основа изо всех сил пыталась наполнить резерв и одновременно защищала, сохраняла мне жизнь, превращая в оружие все, до чего могла дотянуться. И где-то глубоко внутри вдруг нашелся аспект, который справился там, где оказались бессильны заклинания Огня на стыке пятого и четвертого рангов.

Но не мог же он появиться там из ниоткуда? Способности Стража многократно превосходили всю местную магию, но умения забирать чужую жизнь среди них не было. Прибор в военном госпитале тоже не показал даже намека на Смерть, значит…

Значит, я приобрел аспект уже позже — у кого-то из местных тварей.

Упырь у зубовского грузовика отпадал сразу — в нем магии было совсем немного. Уродливая тварь неплохо отожралась на товарищах, однако набрать маны толком не успела. Я помнил, как черные нити растворились в воздухе, не дотянувшись до трофейной брони. В тот день меня защитили то ли чары доспеха, то ли сама Основа, не пожелавшая принять такую грязь. Или энергии аспекта просто оказалось слишком мало, чтобы сформировать хоть что-то.

Но было еще кое-что.

— Скажите, Ольгерд Станиславович, — задумчиво проговорил я. — А может быть такое, что аспект зверя получает не тот, кто его убил?

— Бывает, конечно. Сплошь и рядом. Если, к примеру, солдаты из штуцеров подстрелят, то силу заберет Одаренный офицер. Магия — она ж, считай, как живая, в никуда уходить не хочет, сама к Основе тянется. — Горчаков на мгновение задумался. — Только подойти все равно надо. Вот прямо близко, чтобы аспект тебя почуял.

— Ясно, — кивнул я. — Тогда, полагаю, меня так наградил медведь, которого мы искали у хутора.

В тот самый день, когда я впервые встретил Пальцекрыла — и укоротил его на голову. Дело было ночью, и схватка вышла непростой, и я мог просто-напросто не заметить, как аспект перекочевал из мертвого… дважды мертвого тела косолапого в мое. Зверя прикончил автоматон, однако магия нашла себе нового владельца иначе. Видимо, медведь провалялся недостаточно долго, чтобы она просто растворилась в эфир.

— А ведь и правда. — Горчаков поморщился, чуть втянул голову в плечи, и в его взгляде на мгновение мелькнуло что-то похожее на вину. — Ты тогда первым в лес помчался, а я тебя даже не предупредил, что такое может быть. Думал, вместе зверюгу встретим и издалека убьем, а оно вон как вышло…

— Ну… могли бы и раньше сказать, да, — буркнул я. — Одаренный способен принять любой аспект?

— Да в том-то дели, Игорь, что не любой. — Горчаков снова нахмурился. — Чтобы такое случилось, должна и склонность какая-никакая быть, и в самом звере сила.

Старик явно хотел сказать что-то еще, но не успел. Снова залаяла собака, потом вторая, а через несколько мгновений раздался треск, ветви молодых елей всколыхнулись, из из зарослей показались Друцкие. Сначала младший, обогнавший отца на несколько шагов, а потом и сам Матвей Георгиевич.

— Вижу, вы уже со всем справились судари, — проговорил он с улыбкой. Но, повернувшись к поверженному вепрю тут же вытаращился. — Матерь милосердная… Ну и чудище! Могу я полюбопытствовать, кто из вас его прикончил?

— Игорь Данилович, — сухо отозвался Горчаков. И для пущей убедительности даже продемонстрировал копье, на котором не было ни капли крови. — Когда я прибежал, зверь был уже мертв.

Ответ получился странным. Как будто и по делу, но до того неестественным, что любой на месте Друцкого заподозрил бы подвох. Но старика, похоже, интересовала исключительно добыча.

— Я так и знал, что сегодня отличитесь именно вы, Игорь Данилович! — радостно воскликнул он, направляясь к туше. — Ну и шкура… Настоящие доспехи! Боюсь даже спросить, как вы сумели уложить такую громадину.

Я неопределенно пожал плечами и покосился на Горчакова. Тот снова нахмурился, отвел взгляд, однако говорить ничего не стал. Видимо, решил, что моему сомнительному секрету лучше оставаться секретом, и остальным об этом знать не обязательно.

И хорошо — вряд ли их сиятельства обрадовались бы, узнав, что среди них завелся самый настоящий некромант.

— Ого… Не будь тут в ране копья, я, пожалуй, решил бы, что зверюга скончалась от старости. Тощая, как скелет! — проговорил младший Друцкий, опускаясь на корточки рядом с вепрем. — И шерсть вся седая… Интересно, сколько ей было лет?

— Куда больше, чем мне бы хотелось, — усмехнулся старший. — Не знаю, как вы, судари, а лично я не уверен, что нам следует это есть. Да и для жертвы богам вепрь слишком тяжел.

Мы с Горчаковым снова переглянулись, и я, наконец, выдохнул. Наши товарищи так и не поняли, как именно я отправил вепря на тот свет, а его… скажем так, не самый свежий облик списали на возраст. Только у старшего Друцкого на лице мелькнуло что-то похожее на сомнение, однако он так ничего и не сказал.

Даже если у его сиятельства и появились какие-то догадки, он решил оставить их при себе.

— Можно взять только клыки, — сказал Горчаков, отворачиваясь. — Старым богам не было угодно наградить нас ужином, но сама охота вышла славной. Нечасто встретишь того, кто способен одним ударом уложить вепря с аспектом.

— О да! Сын достоин своего отца. А может, даже превзошел его. — Старший Друцкий улыбнулся, разворачиваясь ко мне. — Вам, Игорь Данилович, есть за что благодарить богов. А на трапезу нам вполне хватит уток и молодого оленя.

— Вот и славно. — Горчаков размахнулся, воткнул копье древком в землю и потянулся за здоровенным охотничьим ножом на поясе. — Тогда берем клыки — и идем к капищу.

* * *

— Велес, Жива, Сварог — варяжский бог-кузнец, — тихо проговорил старший Друцкий. — Триглав — его всегда больше боялись, чем почитали. Недобрый он — но справедливый.

Резные идолы доставали мне примерно до середины груди, хотя когда-то наверняка были куда выше даже самого рослого человека. Просто нижняя их часть уже давным-давно ушла в землю. Я мог только догадываться, сколько им лет, но по всему выходило, что если и меньше тысячи, то не так уж намного. Наверняка лица на столбах высекли еще при конунге Рерике.

Давно почивший варяг-скульптор не отличался особым мастерством, и деревянные физиономии получились угловатыми и не слишком симпатичными, но сейчас, в вечернем полумраке, тени скрывали изъяны работы резчика, и древние идолы выглядели почти живыми. На мгновение даже показалось, что их глаза двигаются, наблюдая за незваными гостями капища,