Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

«Ох, лукавишь, старый лис, — подумал Пошта. — Красивые слова говоришь, а сам шпиона Сургуча к ополченцам небось не вчера заслал, давно он тут под прикрытием тусит, слишком уве­ренно себя чувствует...».

—  Ты мне, Пошта, лучше скажи, какого хрена тебя в Старый Крым занесло? Тебя с какой миссией отправляли? И куда? В Керчь и на Карадагскую биостанцию, так? А ты, доброхот энергичный, на что время тратишь? А?

—  Я хотел очистить имя клана, — твердо ответил Пошта.

—  Балбес! — сплюнул в сердцах Филателист. — Да если мы не доберемся до бункеров первыми, не будет больше никакого клана! И никакого Крыма, вероятно, тоже не будет!

Пошта понурился.

—  Как далеко вы продвинулись в своей экспедиции, пока вас не потянуло на подвиги?

—  Не знаю.

—  Как это — не знаю? — изумился Филателист.

—  Я Бандерольку с Телеграфом и доктором Стасом отправил в Керчь, на связь они пока не выходили, поэтому о прогрессе не осведомлен, — доложил Пошта.

—  Та-ак, — зловеще протянул Филателист. — И кто такой этот доктор Стас?

—  Севастопольский военный врач. С атомного крейсера «Адмирал Лазарев». Хороший мужик, надежный.

—  А где Штемпель, профессор в конце концов?

—   Штемпель погиб. Еще в Советском. Прикрывая наш отход. Мутанты-нетопыри.

Филателист вздохнул. Еще одним листоношей стало меньше в Крыму... Слишком быстро они уходили — надежные друзья и това­рищи.

—  Слыхал, — сказал глава клана неформально, по-дружески, — у Контейнера племяша похитили. Помнишь пацаненка с бумеран­гом? Того самого. И кто похитил — неясно, выкупа не требуют, условий не ставят. Прямо из Джанкоя, как — ума не приложу.

Пошта замялся.

—  Ну, вообще-то он сам сбежал, Костя-то, — виновато сообщил Пошта. — С нами. В экспедицию.

—  Да ну? — хлопнул себя по коленям Филателист. — Ай да Ко­стя, ай да сукин сын! Весь в дядьку пошел! Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня, жив, негодяй! А чего ж вы его обратно-то не вернули?

—   Времени было жалко, да и пацан толковый...

—  Ну да, ну да, — покивал Филателист. — Может, оно и к луч­шему. Всяко безопаснее, чем сидеть в Джанкое под бомбами и ис­пытывать на себе гнев Контейнера. Где он, пацан этот? Куда при­строили?

—  В актовом зале сидит, в сером балахоне...

—  Что-о?! — Филателист аж привстал. — Ты притащил ребенка в это змеиное логово?!

—  У меня не было выбора, — начал оправдываться Пошта.

Филателист горестно вздохнул.

—  Ох и времена настали! Уже и дети воюют... Ладно, Пошта. Слушай меня внимательно. Твоя миссия — важнее всего на свете. Важнее тебя, меня, Кости, всего клана листонош. Ты должен во что бы то ни стало добраться до бункеров. Ты и Бандеролька, раз уж вы разделились. Проникнуть в них, добыть содержимое и сделать все, чтобы оно не попало в руки таким, как эти придурки — Рыжех­вост, Дорошенко, Арслан Гирей и прочие Волобуевы.

Сделав паузу, Филателист опять погладил свои знаменитые усы.

—  Здесь я уж как-нибудь сам разберусь, — продолжил он. — То, что противников много, иногда играет на руку не только им. Слиш­ком глубоко гнездятся корни ненависти в их сердцах. Пираты не­навидят татар, татары — казаков, казаки презирают горожан, те, в свою очередь, боятся, а значит — ненавидят пиратов. Ты замечал, что в основе ненависти всегда лежит страх? В первую очередь — страх непонятного, чужого. Молится не так — враг. Кожа другого цвета — враг. Говорит на другом языке — архивраг! Нет, эти ребят­ки каши вместе не сварят. Нервы они нам, конечно, под Джанкоем знатно потрепали, но цитадель взять не смогли. Я так думаю, что за пару деньков челночной дипломатии рассорю я всю эту гоп­компанию к чертовой матери.

Филателист самодовольно хмыкнул, а Пошта подумал: этот может.

—  Ты же, брат Пошта, отправляйся туда, куда шел — на Кара-Даг. Самый короткий путь лежит через Коктебель, но будь осторо­жен, по слухам, там активизировались морские гады, подводные мутанты выбрались на берег и бесчинствуют там. Когда дойдешь до Кара-Дага, найди батискаф, профессор Кайсабек Аланович должен разобраться, как им управлять. И спускайся в бункер, не медли...

—  Я все понял, — кивнул Пошта. — Я все знаю. Но у меня сердце кровью обливается при мысли, что я оставлю вас здесь одного, сре­ди врагов.

—  Иди-иди, брат, — усмехнулся Филателист. — Я ведь тоже листоноша, а значит, все будет хорошо.

Когда Пошта и Филателист выбрались из кладовки, в коридо­рах дома культуры (ныне — штаба ополчения) царила нездоровая суета. Конвоиров отчитывал немолодой казак — «как это потеря­ли? Какой еще к чертям сектант забрал?», публика, жаждущая продолжения спектакля, нервничала, личная охрана пиратского адмирала повздорила с казаками, которые, в свою очередь, задирали татар... Обстановочка была — как открытая бочка с бензином, только спичку кинь.

Вдобавок в зале прибавилось серых балахонов — наверное, адепты Серого Света, теперь уже настоящие, пошли искать про­павшие комплекты униформы.

—  Так, — оценил ситуацию Филателист. — Пойду я переговоры переговаривать. А ты давай-ка сматывайся отсюда, пока тебя не разоблачили, сектант липовый. И отряд уведи. А то устроите тут драку — и все переговоры коту под хвост.

—  Служу Серому Свету... — пробормотал Пошта и пошел про­бираться к своим.

На полпути его схватили сзади за рукав — неагрессивно, но тре­бовательно.

— Стоять, сволочь сектантская!

Пошта обернулся, не поднимая головы. Из-под низко опущен­ного капюшона видны были только ботинки обидчика.

—  Что вам было надо от Филателиста? — спросил назойливый незнакомец.

—  Именем Серого Света, — забормотал Пошта, готовясь ляг­нуть противника в пах.

Но тут с него сорвали капюшон, и Пошта осознал, что стоит нос к носу с братом листоношей по имени Сургуч.

—  Пошта? — изумился тот.

—  Тише, — прошипел Пошта, натягивая капюшон обратно. — Не шуми, Сургуч.

— Ты что тут делаешь?!

—  То же, что и ты, — ответил Пошта. — Выполняю тайную мис­сию. А ты мне мешаешь.

— Понял, — сказал Сургуч. — Расходимся.

Листоноши синхронно развернулись и пошли в разные сторо­ны: Пошта к своему отряду, а Сургуч (как предположил Пошта) — негласно охранять Филателиста.

—  Уходим, — сказал Пошта своим. — Быстро, но тихо.

—  А как же переговоры? — осведомился голосом профессора Кайсанбека Алановича один из серых балахонов.

—  Без нас разберутся, не маленькие. Нам надо двигаться в Кок­тебель, а оттуда — в Кара-Даг.

—  По морю пойдем? — с надеждой спросил самый маленький балахон, висящий складками на тощей фигуре Кости.

—  Нет. Поверху. Через горы.

—  Опять! — заныл Костя. — Не хочу в горы, хочу в море.

—  Молчать! — чуть повысил голос Пошта. — И идти за мной. Сейчас нам надо выбраться из толпы, никого не убить при этом и не попасться настоящим сектантам на глаза. Поэтому — отряд, за мной тихим шагом марш!

Часть 2.

И ГРЯНУЛ ГРОМ…

Глава 12.

РЕСПУБЛИКА КАЗАНТИП

Озеро Акташское, отмеченное на карте, не просто обмелело — оно перестало существовать. «Мародер» вскарабкался на очеред­ной холм, и взглядам команды предстало странное унылое зрели­ще. Вода ушла, оставив грязь. Серые наплывы местами бурлили — это на дне били грязевые фонтаны. Воняло сероводородом, ветер казался горячее, чем прежде. Густые испарения бывшего озера ту­манили воздух, и противоположный берег не просматривался.

—  Интересно, здесь есть лес? — пробормотала Бандеролька.

—  И мне интересно, — согласился Телеграф. — На нашем запасе мы не просто до Керчи не доедем — к Ленино не вернемся. Еще километр-другой — и все.

—  Значит, пойдем пешком. Невеликое расстояние — пятьдесят километров. Листоноша ты или как?! На нас такая миссия возло­жена, а ты готов остановиться в полушаге от цели, когда Пошта там рискует жизнью!

—  Успокойся, Бандеролька, не кипятись. Я разве сказал, что не дойдем? Я сказал, что не доедем. А сейчас мы попробуем в Щелкино добраться.

Вдоль грязевого озера — по левому его берегу, потому что правый был сильно заболочен — они двинулись к городу. Довольно густой вонючий туман по-прежнему заслонял обзор. Леса не было, даже намека на деревья. Даже вездесущая крымская трава, живу­чая и жесткая, здесь не росла — только серая растрескавшаяся по­чва под колесами и серая же булькающая грязь внизу.

Места унылее Бандеролька и представить себе не могла.

Внезапно с обеих сторон от «Мародера» показалось море. Бан­деролька ойкнула и потянулась за картой.

—  Перешеек, — объяснил Телеграф, — он всего-то полтора ки­лометра в ширину был до Катастрофы, а сейчас, может, и того меньше.