Капитан космического флота - Геннадий Борчанинов

— Шагом марш, старлей, — проворчал он.

Пришлось подчиниться, хотя всё моё нутро протестовало, буквально вопило о том, что делать этого нельзя. Выбор без выбора, как же. Надежда, однако, ещё оставалась. На то, что Маша Антонова доложит всё подполковнику Игнатову, который в курсе моих подозрений.

Меня привели в одну из кают жилого сектора. Скромные пустые апартаменты, размером чуть больше моей каюты на «Гремящем». Само собой, экранированные, то есть, внутри них никакая связь не работала. Я был отрезан от мира. Граф был слишком умён, чтобы оставить мне такую возможность.

Полковник Ахметов проводил меня до каюты, закрыл дверь снаружи.

— Как чего надумаешь — зови, — ухмыльнулся он напоследок.

Дверь пикнула, щёлкнули замки. Я остался взаперти.

Быстро осмотрел место своего заключения, самая обыкновенная каюта. Разве что под потолком висит камера наблюдения, а вместо иллюминатора тут — монитор с пейзажем заснеженных гор. Узкая койка, стол, стул, тесный санузел, пара шкафчиков. Ничего лишнего.

На всякий случай вызвал Скрепку. Связи вполне ожидаемо не было. Подошёл к двери, проверил доступ. Запрещён, естественно.

Я сел на кровать с тяжёлым вздохом, провёл рукой по лицу. Предложение губернатора, откровенно говоря, смердело чем-то очень неприятным, хотя на первый взгляд ничего крамольного и предосудительного оно не содержало. Покинуть систему по его приказу, вернуться по его разрешению. За этим наверняка крылось что-то ещё, и соглашаться я не хотел.

Зря я вообще разрешил увольнения и поездки на станцию. Уж лучше иметь дело с недовольной командой, чем вот так вот подставляться под удар.

Но если посмотреть на это с другой стороны… Можно наконец выспаться. А моя команда спокойно покинет станцию. Мичман Антонова знает, кому подать весточку.

Раздеваться и разуваться я не стал, улёгся на чистое постельное бельё прямо в ботинках и форме. Здешнее гостеприимство не располагало к тому, чтобы вести себя подобающим образом. Отключился сразу, как пыльным мешком ударенный, несмотря на обстановку и стресс. Мне нужно было потянуть время до того, как подполковник Игнатов узнает о моей ситуации.

Проснулся я от того, что дверь открылась. Спал я чутко, понимая, что нахожусь не у себя дома, автоматически хлопнул себя по бедру, хватаясь за отсутствующий пистолет. Но это был не подполковник Игнатов, и даже не полковник Ахметов. Мне всего лишь принесли ужин, восстановленный стейк с гарниром из лутуанского жёлтого огурца. Не люблю пищу с других планет, но деваться некуда. Сел за стол и принялся за еду.

Молчаливый охранник стоял в дверях и наблюдал, ожидая, когда я закончу, чтобы забрать посуду. Мне не собирались оставлять даже пластиковый нож, разумно опасаясь, что я могу натворить что-нибудь. На орбитальной станции правила безопасности гораздо суровее, чем на поверхности планеты.

— Мне просили что-нибудь передать? — спросил я.

— Нет, — сказал охранник.

Больше он не произнёс ни слова, дождался, когда я закончу с ужином, забрал посуду и вышел, снова заперев дверь.

Я посмотрел прямо в камеру, висящую под потолком, гадая, кто находится на той стороне, за экраном. За мной точно наблюдали, я это чувствовал. Не удивлюсь, если меня уже объявили пропавшим без вести, а губернатор Димитриевский уже ведёт переговоры с моими заместителями. А когда они увенчаются успехом, меня заставят прогуляться в шлюз без скафандра.

Вот и думай головой, как говорится. Мысли в голове крутились самые разные, утомительное безделье заставляло прокручивать самые разные варианты раз за разом, начиная от попытки захвата заложника, когда охранник снова принесёт пищу, и заканчивая согласием на условия графа. И ведь сам же подставился, сам сунул голову в петлю. От осознания этого факта хотелось что-нибудь разбить, разломать, но в маленькой каюте даже и не подебоширить толком. Нечего разбивать.

Скрепка в отрыве от сети тоже была практически бесполезна, общаться с искусственным идиотом, который будет врать и сочинять, не имея возможности найти ответ, у меня не было никакого желания. Оставалось только ждать, и я валялся на узкой жёсткой койке, надеясь, что Игнатов уже получил известие о случившемся.

Для себя я решил, что если за три дня ситуация не решится, то я соглашусь на предложение губернатора. В конце концов, его можно и не выполнять. Вот только я буду у него на крючке, и это хуже всего. Он найдёт способ повлиять на меня или мою карьеру, если я соглашусь и обману его.

Боевой эсминец в системе это гарантия безопасности, символ того, что Империя заботится о своих пограничных станциях и колониях. Граф Димитриевский же, по всей видимости, хотел позвать в систему гостей. Показать, что космофлот не справляется со своими обязанностями. Сраная политика и придворные интриги. Я становился фигурой на доске, а в этих пятимерных шахматах любой фигурой рано или поздно жертвуют ради какой-то своей цели.

Можно, конечно, подняться и стать игроком… Но если смотреть на вещи трезво, до этого положения мне ещё плыть и плыть. Но я уже не простая пешка, я командир имперского боевого эсминца. И не позволю, чтобы меня и мой корабль использовали в своих интригах такие, как губернатор Димитриевский-Крейц.

Глава 14

На второй день моего заточения в каюте номер семь орбитальной станции Зардоб ситуация прояснилась. Нет, взвод охраны «Гремящего» не ворвался в моё узилище с бластерами наперевес, и подполковник Игнатов не вытащил меня через отверстие в потолке, всё оказалось куда прозаичнее. Дверь открылась, на пороге показался полковник Ахметов, хмурый донельзя.

— Поднимайся, — буркнул он.

Я как раз лежал на койке, закинув руки за голову, и глядел в потолок. Я даже отреагировал не сразу.

— Поднимайся, — повторил Ахметов.

— Если бы вы были чуть более вежливы, господин полковник, я бы с удовольствием рассмотрел ваше предложение, — сказал я. — Увы, но вам незнакомы ни вежливость, ни честь мундира, ни офицерская солидарность.

— Самый умный, да? — прошипел безопасник. — Тебя желает видеть Его Сиятельство.

Я демонстративно покосился на камеру видеонаблюдения.

— А он не насмотрелся? — хмыкнул я.

— Хватит паясничать! — рявкнул Ахметов.

Всё, продолжать шутить будет уже опасно. Я встал и поправил китель, изрядно уже помятый.

— Ну и чего от меня хочет Его Сиятельство? — спросил я.

— Пошли и узнаешь, — проворчал полковник. — Живее, Его Сиятельство не любит ждать.

Мало ли что он не любит. Лично мне на его пожелания было абсолютно плевать. Но разговор с ним всё-таки лучше, чем пребывание «гостем» в этой каюте.

—