Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

— Ошибаешься, — не без удовольствия откликнулся бывалый листоноша. — Я читал воспоминания о Феодосии и окрестностях. Тут до Катастрофы было людно и неспокойно: то ли великое пере­селение народов, уже и не поймешь, то ли оккупация, в общем, каждое лето Феодосию пытались захватить варвары-«отдыхайки». Их описывают как людей с ярко-красной, облазящей пластами, кожей, вороватых, толстых и ненасытных в удовольствиях. Коро­че, «отдыхайки» имели все, что удавалось расшевелить, жрали все, что удавалось найти, бухали и ширялись. Даже местную траву ку­рили. Я так и не понял, мутанты они были или просто другой на­род, но «отдыхайки» занимали дома коренного населения и вы­нуждали аборигенов трудиться на их благо.

Бандеролька этого не знала и глубоко задумалась.

— У нас в Севастополе, говорят, тоже были, — подал голос с за­днего сидения Стас. — Сам не видел, от стариков слышал. Мол, обожрутся «отдыхайки» зеленых слив — и все кусты загадят. Какое-то дикое кочевое племя, наверное.

Бандеролька представила себе толпу облезлых толстых красно­кожих мутантов, обрывающую неспелые фрукты, и содрогнулась. Неужели Катастрофа — логичный итог цивилизации? Листоноши стараются сохранить ее — в виде истории, технологий, памяти. Не­сут идеалы гуманизма уцелевшим людям, позволяют им обмени­ваться информацией. А отличаются ли нынешние люди от про­шлых, угробивших себя и весь мир? Не завершилась ли история единственно возможным и логичным путем — всеобщей гибелью? И не принесут ли знания, сокрытые в бункере, новую войну? На эти вопросы у нее не было ответов, и Бандеролька надеялась, что умный, никогда не ошибающийся Филателист все рассчитал вер­но и действует во благо.

Точнее, она, Бандеролька, действует.

Дорога убаюкивала. Подвеска у «Мародера» была достаточно хорошей, чтобы не очень трясло, и солнце припекало. Бандероль­ку начало клонить в сон. Она лениво поглядывала на море, и не сразу заметила движение.

Они уже выехали за городскую черту, поблизости не было ни жи­лых строений, ни эллингов, и опасности ожидать было неоткуда. Именно поэтому Бандеролька не сразу поняла, что море шевелится.

Сначала ей показалось, что просто поднялся ветер или начался прилив, и к берегу прибило обломки плавника и серую пену, но уже через несколько минут дрема слетела, и Бандеролька осозна­ла: там, в едва намеченном шевелении моря, что-то копошится. Ждать от воды хорошего не приходилось.

— Справа, — негромко сказала Бандеролька, — в воде.

Телеграф притормозил.

«Мародер» оглушительно чихнул, выпустив облако густого, как чернила каракатицы, и едкого дыма, и заглох.

Стас нервно рассмеялся.

Бандеролька подтянулась на руках, ухватившись за раму, и вы­бросила ноги вперед, выпрыгнув из автомобиля на растрескавшее­ся дорожное покрытие, сквозь которое пробивались верблюжья колючка и чертополох.

Узкая полоска почвы между шоссе и прибоем поросла рыжей травой. Тут и там разбросаны были бледно-сиреневые звездочки бессмертника. Одинокая олива трепетала серебристыми ли­стьями.

Бандеролька вытащила пистолет. Стреляла она хорошо, но по­падала не всегда, поэтому надеялась на огневую поддержку Теле­графа. Листоноша, однако, не встал с ней плечом к плечу. Он от­крыл капот и разразился ворчливой тирадой:

— Ах ты ж, изобретатель! Наизобретал, мастер-ломастер, очу­мелые ручки! Черт знает что, а не двигатель! Ты заведешься или нет, скотина дровяная?! Ем-мелина печь!

— Стас, — окликнула Бандеролька, поняв, что Телеграф слиш­ком занят, — иди-ка сюда. Я, наверное, перегрелась.

Доктор как-то сразу оказался рядом. Огромный, на полторы го­ловы выше мелкой Бандерольки, здоровый и надежный. От него вкусно пахло нагретой на солнце и просоленной морским ветром кожей. Бандеролька сама на себя мысленно прикрикнула: нашла время мужским обществом наслаждаться, дура!

— Ты не перегрелась, — медленно и чересчур спокойно отозвал­ся Стас. — Видали мы такое. Телеграф, дружище, ты драндулет бы­стро заведешь?

— А черт его знает! Тут радиатор закипел. Если это можно на­звать «радиатором». Так что моментально — не обещаю. А что, опаздываем?

— Ну как тебе сказать. Меня нервирует, когда мною пытаются пообедать. А уж если второй раз на дню... Ты про «крабий гон» слышал?

— Слышал, — прошептал Телеграф. — Я постараюсь. А вы их держите. Возьмите оставшийся бензин.

Бандеролька, в отличие от старшего коллеги, о «крабьем гоне» услышала только что. Но поняла, что подробностей знать не жела­ет. Подробности, однако, копошились в воде, взбивая устойчивую пену.

— Сперва идет мелочь, — проинформировал все еще необычай­но серьезный Стас. — Миллионы маленьких крабиков. Они не очень опасны, просто неприятны. А следом за ними — особи побольше, уже перезимовавшие. У этих клешни... Их предки предпочитали падаль, а эти не гнушаются и свежей убоиной. Хищные они. Двигаются быстро, спрятаться — нереально, только уйти с линии миграции. Потому что с каждым рядом крабы становятся все больше. Я один раз видел тварь с нашу машину размером.

—  А зачем им на сушу? — удивилась Бандеролька.

—  Инстинкт сбоит. Выбираются из моря, дружными шеренгами топают в степь, там и дохнут целыми стаями. Кстати, мясо у них вкусное, только радиоактивное.

Крабья мелочь, тем временем, выползла из моря — выглядело это так, будто галька зашевелилась и шустро поползла к дороге. Размером ракообразные были с ладошку Бандерольки, двигались боком, угрожающе подняв крошечные мягкие клешни.

Первый экземпляр, похожий на паука, доковылял до берцев Бандерольки и попытался заползти на ногу. Она взвизгнула, под­прыгнула, стряхнула крабика и раздавила его. Панцирь влажно хрустнул. Бандерольку передернуло.

—  Фигня, — напряженным голосом сказал доктор. — Ерунда. Телеграф! Ну что там?

—  Стараюсь. Я же не Уткин, а в его машинерии сам черт голову сломит.

Стас метнулся к «Мародеру» и вытащил канистру с остатками бензина.

—  Стрелять бесполезно, — пояснил он. — Все патроны истра­тим. Будем жечь. Что за день сегодня такой — всех жечь прихо­дится?

Крабья мелочь огибала людей, больше не делая попыток вска­рабкаться по ногам. Телеграф ругался. Автомобиль не заводился.

—  Не поможет, — пискнула Бандеролька, — бензина слишком мало. Единственный выход — бежать.

—  Пешком далеко не удерем. Посмотри, сколько их.

На смену мелочи пришли особи покрупнее — сантиметров по тридцать в диаметре. Клешни у них были внушительные, серые панцири казались твердыми, а глаза на стебельках свирепо вра­щались.

Поборов врожденную женскую реакцию — завизжать и убе­жать — Бандеролька чудом сохранила хладнокровие. Кошек побе­дили и крабов как-нибудь победим. Но очень уж они похожи на пауков. Или тараканов. Короче, страшные.

Как слепые, крабы перли в холмы, чтобы найти там свою смерть.

Самоубийственное движение завораживало. Стас дернул за­смотревшуюся Бандерольку за руку:

―  К машине!

Крабы уже заползли под колеса, автомобиль покачивался, Теле­граф приплясывал на месте, из-под капота шел пар. Ничего не по­нимающей в двигателях и механизмах Бандерольке стало ясно: остановка получится долгая.

— Дави их! — скомандовал Стас.

Бандеролька зажмурилась, чтобы набраться сил, и принялась выбивать чечетку. Крабы хрустели. Пока что они были не опас­ны — слишком мелкие, чтобы причинить серьезный вид. Клешни скользили по коже ботинок, не в силах ее прокусить. Но Банде­ролька помнила слова Стаса и понимала: когда из моря полезут по-настоящему серьезные твари, так не спасешься. И, конечно, бесполезны будут остатки бензина, единственный путь — «ноги, ноги, несите мою попу».

Телеграф выдавал такие коленца, что завидки брали, но «Маро­дер» заводиться не желал. Положение сложилось по-настоящему опасное и глупое: погибнуть от клешней крабов еще нелепей, чем от кошачьих когтей и зубов. В полосе прибоя зашевелилось нечто с канализационный люк. Бандеролька смотрела как зачарованная: на тонких, подгибающихся ногах (которых почему-то оказалось с дюжину, многовато для краба) по мелкой гальке, переваливаясь, ступает взрослая особь. Клешни у нее были с кисть Бандерольки и выглядели достаточно острыми.

―  В машину! — рявкнул Стас. — Держим оборону. А не то они нас на крабовые палочки порубят!

Телеграф перебрался в салон и, перевалившись животом через ветровое стекло, продолжил манипуляции с устройством. Стас втащил внутрь Бандерольку, сунул ей саперную лопату:

―  Сбивай!

Мелочь по автомобилю не карабкалась, а вот твари покрупнее решили препятствие не обтекать, а штурмовать. Когда первый му­тант влез на дверцу, Бандеролька от неожиданности присела и за­визжала, и только потом скинула его, ткнув лопатой. На место упавшего пришло три свежих. Стало ясно: так не выстоять.