Будет день - И. А. Намор

«Да, – решила она, „сбрасывая вещички“ в предназначенной ей комнате на втором этаже. – Мне нравится это скромное буржуазное жилище».

Под личные апартаменты ей отвели «комнатушку» площадью в жалких двадцать пять – тридцать квадратных метров, едва ли не треть которых съедала огромная дубовая кровать.

«Двуспальная… Дву…»

С этим явно надо было что-то делать. Вопрос лишь, что? Татьяна – если верить собственному сознанию – проблему эту пока рассматривала исключительно с теоретических позиций. Хотя и ее – ну что же с этим поделаешь! – столь долгое воздержание начинало…

«Ну, скажем, беспокоить. Ведь можно же так сказать?»

Однако, кроме сознания, в наличии имелось еще и подсознание, где пряталась ее альтер эго – Жаннет и откуда долетали по временам такие… э… ну, скажем, «образы и… идеи», что становилось жарко… и кровь ударяла в виски, и сердце… – вы будете смеяться, дорогие товарищи, но сердце порой выделывало такие антраша, что позже Татьяне за себя было просто стыдно. Но это позже. А когда перед ней снова возник во плоти – «Жив!!!» – Баст фон Шаунбург, ну, не поворачивался язык назвать этого Олегом – жаром так обдало, словно с мороза в парную заскочила. А у него голубые глаза, а в глазах этих…

– Тьфу ты! – в голос открестилась от нахлынувших… из подсознания – откуда же еще?! – соблазнов Татьяна и решительно отворила маленькую дверь напротив изножья кровати.

«Однако!»

То есть удивить кого-нибудь в двадцать первом веке ватерклозетом, устроенным в смежном со спальней помещении, сложно, даже если у человека такой роскоши отродясь не бывало. Но в тридцать шестом – это что-то невиданное, тем более, помимо унитаза здесь и ванна с душем нашлась, и биде!

«И горячая вода, небось, есть…»

Ну, разумеется, и горячая вода имелась, поэтому Татьяна первым делом полезла в ванну.

«Подождут», – решила она, вспомнив о компаньонах. И действительно, вряд ли Ольга – ее Таня называла про себя Ольгой с не меньшим усилием, чем Олега – Олегом – так вот: вряд ли Ки… то есть, тьфу! Ольга, разумеется, бегом побежит, чтобы поскорее спуститься вниз, в гостиную. Не похоже на нее нынешнюю, да и куда, в самом деле, спешить? Они же сюда на «пару дней» приехали. «Чтобы отдохнуть, – сказал Ба… Олег. – „И о будущем на досуге поразмыслить“. Каникулы у них, если кто не понял, и…

„Гори все ясным пламенем! Я хочу принять ванну. Ванну. Принять. ХОЧУ!“

* * *

Когда-то давно, в студенческие еще годы, посмотрела Таня фильм Бунюэля „Скромное обаяние буржуазии“. Так вот, самого фильма она сейчас не помнила, но название всплыло в голове как-то само собой и, разумеется, без какой-либо содержательной ассоциации с творчеством французского режиссера, стоило лишь погрузиться в горячую, дышащую паром, но не обжигающую воду. Погрузиться, вытянуть ноги и откинуться спиной на прогретую бронзовую стенку ванны, закурить неторопливо и, наконец, положить голову на сложенное в несколько раз полотенце, пристроенное на край… Чудо! Чудесно… Просто замечательно… И кто бы ни был тот человек, который позаботился припасти для нее, начинавшей уже забывать о чудесах химии двадцать первого века, „цветочный аромат“ для ванны, кокосовое мыло и жидкие шампуни – фиалковый от Schwarzkopf и Dop от l’Oréal – слава ему и почет, этому человеку, и низкий наш женский поклон, и отдельное мерси от уставшей и перенервничавшей до полного „не могу“ молодой советской разведчицы Жаннет Буссе.

Да, так сибаритствовать можно, и жить так можно, нужно и удивительно хорошо. И на Таню само собой снизошло состояние расслабленного покоя, физического и душевного.

„Нирвана…“

Ей было настолько хорошо, что она озаботилась даже – и неоднократно – вопросом, а не послать ли на фиг эту „рыбалку“, то есть все эти светские посиделки в гостиной, если ей и так уже замечательно хорошо?

„Остаться здесь, лежать вот так, добавляя по времени горячую воду… Потом забраться в постель и спать…“

Спать и видеть сны, в которых ее будет обнимать атлетически сложенный Баст Шаунбург… или не будет.

К половине седьмого она была уже вполне готова „выйти в люди“. Еще раз критически осмотрела себя в зеркале, врезанном в среднюю дверцу массивного, под стать кровати, и тоже дубового шифоньера, и осталась собою вполне довольна. Туфли на высоком каблуке – к сожалению, единственные в ее небогатом гардеробе – добавляли роста и каким-то колдовством определяли особую, свойственную только ей осанку. Длинная, до щиколоток, приталенная темно-серая юбка и белая блузка, с широкими и сильно приподнятыми плечами и „с кружавчиками, тут и тут“, выгодно демонстрировавшая не очень полную грудь французской комсомолки, и открытую – „высокую“ – шею. Ну, а светлые с золотинкой волосы, поднятые вверх и уложенные на затылке, дополняли картину, которую можно было не портить макияжем, но она, разумеется, им немного „злоупотребила“.

„Вполне“.

Таня вооружилась сигаретой – курить не хотелось, но имидж требует жертв – и вышла из комнаты. И тут же в очередной раз вынуждена была мысленно покачать головой, обнаружив, какую на самом деле звукоизоляцию обеспечивают толстые каменные стены и двери из натурального дуба. В комнате было тихо, но из коридора второго этажа доносились приглушенные расстоянием голоса, а с лестницы уже можно различить и произносимые слова. К удивлению, ждали только ее, и… да, и Ольга тут, и она…

„Une grue!“[34]

Нынешняя Ольга являлась чем-то средним между Гретой Гарбо и Марлен Дитрих. Красивая и стильная дамочка, ничего не скажешь! И этим вечером, благо не в цивилизованном месте, где за такое и арестовать могут, оделась в „мужской“ – в полоску – костюм и мужскую же белую сорочку при темном галстуке.

„А про бюстгальтер мы конечно же в спешке забыли… Вот же… garce![35]“

– Какой у тебя прелестный костюмчик! – улыбнулась Татьяна, одновременно выпуская дым от затяжки – аки дракон огнедышащий.

– О, да, – мурлыкнула в ответ Ольга. Вот только „мурлыка“ эта была никак не менее опасна, чем тирольская рысь. Как минимум. Потому что по максимуму это уже какая-то Багира, хоть и не черная, а рыжая. – Эльза чудесный мастер. Даже и не знаю, что бы я без нее делала! – Под тонкими бровями в таинственной дымке, порожденной „размытым“ макияжем и длинными ресницами, набирали силу два огромных изумруда.

– Эльза? – переспросила Таня, пытаясь понять, отчего у крысы Кисси такие огромные зрачки. Что-то крутилось в голове, но никак „не давалось в руки“.

– Эльза Скьапарелли…

„Скьапарелли?.. Ах, да… Это кто-то типа Дживанши, только „сейчасный“. А глаза… Черт! Да она же marie-jeanne