Имперский вор. Том 2 - Дмитрий Ра

Шанкры!

Поворачиваю голову и вижу, что решётка вентиляции у плинтуса откручена, но аккуратно поставлена на место – с той стороны, понятно. З-зараза…

Найти-то его мне теперь несложно. Но даже представлять не желаю, где этот клептоман может сейчас находиться. Хочется верить, что он отправился к Лексу. На сей раз вместе со своей священной сумкой…

Но, скорее, Шанк решил эту самую сумку как следует спрятать. В лагере он пристроил её в вентиляционной шахте лабиринта, откуда она и упала под ноги Макса Горчакова. Макс, естественно, сумку подхватил, а божественная длань кинулась защищать свои сокровища…

Если то же самое случится в башне, у меня опять будут неприятности. Как и в том случае, если Шанк сопрёт, скажем, золотые часы у директора училища.

Я поворачиваюсь к Крайту и строго спрашиваю:

– Ты почему его не остановил?

Кошак бросает выкусываться и пялится на меня с удивлением.

– Крайт должен?

– Да. Шанк – стая. Ты должен за ним следить. Охранять. Никуда не выпускать. Потому что он младший.

Крайт обдумывает мои слова не меньше минуты.

– Младший. Глупый?

– Да, именно. Потому за ним надо следить.

В голове появляется картинка: кошак, прикусив Шанка за запястье, волочёт его под кровать.

– Да, отлично!

– Крайт понял. Следить. Не выпускать. Искать? Сейчас.

Вздыхаю:

– Придётся…

Интересно, а справится ли кошак с божественной дланью? Хотя с псевдопсами – как их там, кинотры? – он дрался далеко не как обычный кот.

– Сейчас пойдём искать, погоди минуту.

Но стоит мне сесть в позу для медитации, как слышу стук в дверь.

Серж Палей. В гражданской одежде.

– Привет.

– Здорово.

Он мнётся на пороге с таким видом, будто стесняется стребовать с меня старый должок. Помогаю:

– Ты по делу или так?

– Ну… Тебе наверняка охота прошвырнуться по столице.

– Да не то чтобы…

– Да ладно! – отмахивается Палей. – Точно хочешь! Всё равно тебе тренировки отменили. Короче, я готов решить эту твою проблему.

А у меня проблема? Вот не знал! Не выдерживаю и ржу от такого захода.

– Хорош ржать! Пойдёшь со мной?

– И куда ты собрался?

Палей внезапно становится очень серьёзным и смотрит на меня в упор.

– Я к Максу в больницу иду. Он пришёл в себя. Составишь компанию? Вы, конечно, не друзья…

В больницу к Горчакову? И что я там забыл?

– Каменский, понимаешь, – говорит Палей. – Это будет правильно с твоей стороны.

Он выставляет перед собой ладонь, хотя я вообще никак не среагировал на такое утверждение.

– Я не думаю, что ты виноват в том, что с ним случилось. Но его мать в этом уверена. Возможно, и отец. Тебе не нужны такие враги, как Горчаковы.

– Полагаешь, враги? – спрашиваю задумчиво.

– Я хорошо знаю мать Макса. Если она вбила что-то себе в голову…

– И как это исправит мой визит в больницу?

– Мы однокурсники, Каменский. Вдобавок в одной группе. С твоей стороны нормально просто проявить интерес к пострадавшему товарищу. Особенно если ты ни в чём не виноват. К тому же ты придёшь со мной.

Палей прав.

Кроме того, как ни крути, а моя вина всё же есть. Это именно я привёл в их мир очередного монстра в лице руки бога и позволил ему бесконтрольно разгуливать по лагерю.

Прямо как сейчас по училищу.

– Ладно, уболтал. Давай минут через двадцать у выхода. Переоденусь.

– Жду, – кивает Палей и уходит.

А я иду в спальню, где вижу своего кошака…

…в роли горничной.

Крайт сидит на полке шкафа и, помогая себе лапой, зубами затаскивает на неё мои трусы. Откуда, интересно, такая страсть к порядку?

С чувством говорю:

– Спасибо!

Кот смотрит злобно, и я быстро убираю оставшееся бельё сам.

– Мне надо уйти, – сообщаю, начиная одеваться.

– Крайт с Ником.

– Нет. Тебе надо найти Шанка.

– Пф-ф…

– Сможешь?

Получаю неохотное согласие в виде всё той же картинки: кошак тащит божественную длань под кровать. Отлично.

* * *

Макс Горчаков лежит в институте Склифосовского. В корпусе для травмированных одарённых и, понятно, в отдельной палате.

Как понимаю, к человеку, едва вышедшему из комы, пускать не должны вообще – даже в приёмный покой отделения. Но Сергея Палея пускают.

Макс лежит в специализированной койке, соединённой проводами с кучей неизвестных мне приборов. Укрыт по горло, но сверкает на меня глазами, как и здоровый не сверкал.

– Две минуты! – строго говорит целитель, одетый во всё белое.

– Макс, привет, круто, что ты очнулся! Ты как вообще? Мы можем тебе что-нибудь принести? Мы пока приветы только принесли! – тараторит Палей, упирая на слово «мы». – Выглядишь нормально. В башне круто – ну тебя же отец водил туда, да? Макс, ну ты давай поднимайся быстрее, мы тебя все ждём!

Нормально Горчаков не выглядит: лихорадочный блеск глаз, впавшие щёки, даже здоровенные уши вроде как уменьшились. Машинально тянусь к его источнику. Ч-чёрт…

У Макса разрушены эфирные каналы. Источник едва тлеет. Насколько мне известно – восстановить это нельзя. Наследник рода Горчаковых – больше не маг.

Как это могло произойти? Да, Шанк кинулся на него в лабиринте – но в форме призрака. Духа золотого дракона, который вырвался из руки бога, увидев, как чужак хватает его сокровища. Насколько я видел, этот дух не смог причинить Максу вреда, даже прикоснуться не смог. Скорее всего, Макс просто получил магический откат. Увидел жуткую тварь, перепугался и не рассчитал силы, пытаясь ударить. Если прибавить к этому ярость, которой полыхнул дракон, пусть и нематериальный, – то удивляться нечему.

Однако…

…я могу ошибаться.

Палей незаметно пихает меня в бок, и я говорю:

– Выздоравливай, Макс!

Причём говорю искренне. Прибамбахов у Макса Горчакова хватает, но вряд ли он заслужил такое.

– Уходим, господа! – требует целитель. – Достаточно!

Как будто подтверждая его слова, Макс закрывает глаза. Мы с Палеем выходим и буквально на пороге сталкиваемся с обалденной блондинкой. Узнаю её сразу – видел на балу во дворце. Елизавета Горчакова, мать Макса.

Её кукольное лицо мгновенно искажается до неузнаваемости. Она шипит:

– Кто вас-с пус-стил?! Вон отс-сюда!

Шагает вперёд и, вопреки собственным словам, хватает меня за горло. Длинные ногти впиваются в шею так, что я едва сдерживаю рефлексы. Стою не шевелясь, не сопротивляясь. Это женщина.

Это мать.

– Каменс-ский… – Ну чистая змея! – Как ты пос-смел с-сюда явитьс-ся…

– Дорогая! – перебивает её мужской голос. – Перестань. Я прошу тебя, не надо, отойди…

Широкая ладонь ложится на руку графини Горчаковой и с явным трудом отрывает от моей шеи. Чтобы оттащить от меня саму графиню, мужу приходится схватить её в охапку.

Молча стою на месте, наблюдая, как аристократка справляется с истерикой. А она справляется. Отталкивает мужа и, не глядя на меня, заходит в палату.

– Добрый день, Владимир Викторович, – растерянно говорит Палей.

– Здравствуй, Сергей.

– Здравствуйте, ваше сиятельство. – Я изображаю короткий поклон, положенный при встрече со старшим. Благо мы оба не в форме, и вытягиваться по стойке смирно я не обязан.

– Каменский… – тянет граф Горчаков. Дёргает нижней челюстью, такой же широченной, как у его сыновей.

Да, они оба на него похожи – и Макс, и Токсин. Интересно, как граф теперь будет относиться к своему бастарду? Других сыновей у него нет. Хорошо, что Токсина не было рядом, когда Шанк напал на Макса. Меня Горчаковым заподозрить не в чем, на самом деле, мне от разрушенных каналов Макса ни холодно ни жарко. А вот незаконнорождённого Бородина…

– Максу лучше? – нарушает повисшую паузу Палей.

Горчаков-старший косится на него и сквозь зубы кидает:

– Нет.

– Но он очнулся…

Очнулся, ага. Простым человеком. Но сын, потерявший дар, по-любому лучше, чем сын в коме.

– Мы приходили навестить его, – продолжает Палей, – и он…

Но Владимир Горчаков уже не слушает. Он опять дёргает челюстью, ещё раз окидывает меня ненавидящим взглядом и тоже заходит в палату.

А Палей едва не бегом летит по коридору, увлекая меня за собой.

– Надо же было так столкнуться… – говорит он уже на улице.

Пожимаю плечами.

– Не повезло.

– Да нет! Думаю, к лучшему, что они тебя тут увидели. Слушай, Каменский… Нас всех уже допросили. Причём ментально. Но толку-то с нас. Ты с Максом был последний, и наедине. Понимаешь?

Киваю.

– Твой опекун не дал согласие на твой ментальный допрос, – продолжает Палей. – Но я думаю, что