Павел Дартс - Крысиная башня

Увы. Тищенко уже лежал на лестничной площадке навзничь, раскинув руки, и сразу в глаза бросился его правый окровавленный висок; вернее то, что виска, по сути, не было — была дыра, выходное отверстие; и все с ним было ясно. А над телом стоял парень, пацан лет семнадцати, и держал в руках автомат Тищенко…

Схватиться за автомат, висящий на шее, чтобы освободить руки при перелазании через завал на лестнице, он уже не успевал. В последней, отчаянной надежде спастись он пригнулся, прячась за здоровенный холодильник, одновременно хватаясь за автомат; но холодильник — не гранитная глыба, он плохая защита от пуль 5.45, да еще выпущенных с расстояния всего в несколько метров. Очередь прошила и холодильник, и тело штурмовика, отбросив его на стену.

Яков Михайлович увидел, как пробежавший мимо него, и карабкающийся по завалу из холодильников и тумбочек штурмовик вдруг шарахнулся в сторону, за холодильник, хватаясь за автомат — и тут же снизу, с площадки простучала очередь; дернулся холодильник, покрываясь пулевыми отметинами, и штурмовика швырнуло в стену. Он еще сползал по ней, как на межэтажной площадке появился человек с готовым к стрельбе автоматом; короткая очередь, — и штурмовик свалился, оставив на стене отметины от пуль и брызги крови с мозгом. В совершенном ужасе Яков Михайлович направил автомат на парня, но и не решился, и не успел нажать на спуск — парень, сместившись вправо-вверх, тут же снова дал короткую очередь — и пули выбили крошки штукатурки и бетона возле его головы. Он рухнул на пол, отбросив автомат; сознание от ужаса почти покинуло его, — теперь, он был уверен, его ждет то же, что и штурмовика — короткая очередь в голову. Надо бы было бежать, попытаться укрыться в квартире; но конечности стали словно ватными, и он не смог заставить себя сделать больше ни одного движения. Он ожидал пуль в голову, но вместо этого по голове ему «прилетел» приклад, начисто лишивший сознания.

Крыс сел на пол рядом с лежащим ничком человеком, которому он только что от души врезал в голову прикладом. Вот и пленный. Судя по тому, что вел себя он как олень — не штурмовик, не десантник. Начальство? Из-под расстегнутого бушлата стала видна рукоятка пистолета — ТТ, черно-синий, как у меня; и год тот же, с одного склада, что ли, натырили? а это что? Пара запасных обойм. Это хорошо. Наверное, и правда начальство — и морда его чем-то знакома… А, разберемся. Толкнул его стволом — реально отъехал, ишь, аж слюни потекли, не слишком ли я его… Неприятно, неудобно было одновременно разбираться с лежащим и пасти квартиру сбоку, и лестницу, ведущую вверх — там еще могли быть враги. Взяв автомат наизготовку, вошел в квартиру — все, как учили. На выстрелы из квартиры никто не показался, большая вероятность, что никого там и нет — но правила существуют, чтобы их выполнять, иначе это и не правила никакие. Да, они могли и разделиться — уйти вверх. Но на верхних этажах — Володя, Миша; даже раненые, они просто так не сдадутся, будет стрельба. Да и женщины… Нынешние «заположняки» ведь всем известны — взяв запасы, в живых бывших владельцев не оставляют.

В разоренной квартире, уже полной дыма, который натягивало из горевшей внизу через пролом в полу, живых не было. Только труп штурмовика в луже крови и россыпи гильз. Но, как подтверждение опасений Крыса, сверху, с верхних этажей, раздались автоматные очереди. Рядом. Он рванулся к выходу. Вовремя. Или, наоборот, не вовремя? На площадке показалась фигура в камуфляже, в тяжелой каске-«Маске» на голове с опущенным забралом. Автоматная очередь едва не зацепила Крыса, он отпрянул за угол. Еще очередь, еще. Выставив автомат из-за стены, не высовываясь, Крыс наугад тоже дал очередь — и тут же по автомату как будто ударили ломом, — он вырвался из рук, — одна из пуль очереди Старшего попала в ствольную коробку. Крыс откатился за угол, выхватывая ТТ и готовясь вновь прыгнуть в пролом, в дым и пожар, уходя от гранаты, если бы ее бросили — но на лестнице, выше площадкой, вновь ударили выстрелы — гулкий, из дробовика; и автоматная очередь. Человек в камуфляже ответил им короткими, и внезапно устремился вниз по лестнице… Крыс услышал, как загремели совсем рядом наваленные на лестнице холодильники и тумбочки, когда по ним, оскальзываясь, оступаясь, устремился вниз, удирая, Старший.

Старший. Прикончив пленника, он двинулся вниз, осторожно, осторожно… В то же время его тут же напрягло, что сверху за ним по лестнице тоже, как казалось, кто-то был. Кто-то крался сверху, явно неумело, стукнув железом о перила, но тоже очень осторожно. Идти вниз или разобраться с этими, сверху? Чтобы зарубиться с этими, сверху — и быть зажатым в клещи, тут, на этаже? Вообще без гранат и с далеко неполным боекомплектом к АК?

«Я тут что, один, что ли??» Стараясь опередить осторожно крадущихся сверху врагов, он сам быстро заскользил на площадку восьмого этажа, чтобы, объединившись со своими бойцами, вместе додавить оставшихся — но открывшаяся картина повергла его в ступор. На площадке восьмого этажа лежал, раскинув руки, мертвый или без сознания Яков Михайлович, унылый урод, втравивший их в эту авантюру. Рядом — безжизненное тело бойца. Чуть ниже, на лестнице, заваленной крупногабаритным хламом, — тело еще одного бойца; брызги крови и мозга на стене. И ни одного трупа врагов! Это что же???

В голове дурацким рефреном прозвучало

«— Я вижу, как мухи потирают свои передние лапки…

— Как будто у них есть план…

— Как будто моя песенка спета!..»

Тряхнул головой, отгоняя идиотские мысли.

Он шагнул на площадку, одновременно контролируя как легкие, шуршащие шаги не менее чем двух человек сверху, так и вход в квартиру. Вот они появились на верхней площадке — Старший резанул по ним очередью, но они успели отпрянуть. И, когда там, в квартире, сквозь раздербаненную в куски дверь и дым увидел мелькнувшую фигуру — фигуру в черном, не в родном армейском камуфляже, — его как снесло с тормозов: «Уходить, уходить немедленно! Уходить, пусть одному, и к черту их всех! Здесь, в этом лабиринте, он потерял уже всю группу, или почти всю? Может, они уже сбежали?? Вяхирев, Тищенко? Они или мертвы, или сбежали, иначе этот, в черном, не расхаживал бы так в квартире!»

Подавляя короткими злыми очередями попытки его высунуться, и жалея, что кончились гранаты, он был уже на этажной площадке, когда те, у него за спиной, вновь объявили себя: сразу двое, как мельком показалось Старшему — бабы! — появились на площадке между девятым и десятым этажами, рассматривать их было некогда: оттуда грохнул как из пушки помповый дробовик и рассыпалась очередь автомата. Ответив им, послав еще одну очередь в квартиру, Старший предельно ясно понял — или он сейчас удирает, или, зажатый с двух сторон, вынужденный на 180 градусов вертеть ствол автомата чтобы отвечать в обе стороны, он вскоре будет валяться здесь же, на залитой кровью площадке, рядом со своими людьми. Ужасом давило и от закрытых дверей за спиной — казалось, в любую минуту они могут в упор разразиться свинцом… Чертов, чертов дом! Немедленно из него, под защиту надежной брони! Огрызаясь короткими очередями, он быстро, но осторожно начал спускаться по лестнице, стараясь контролировать верх и низ. Лежащие у стены на лестнице окровавленное тело бойца и на площадке седьмого этажа тело Тищенко с простреленной головой было последней каплей — немедленно, немедленно уносить отсюда ноги!!..