Павел Дартс - Крысиная башня

Побежал вниз, в квартиру, чтобы посмотреть на проспект, — попутно оценил зрелище, открывающееся с верхней площадки перед квартирами: трупы, кровь, брызги, щербины на стенах, гильзы, пленный ничком… Зрелище!

Вбежал в квартиру, тут же закашлялся, — все было в дыму, квартира внизу уверенно себе горела, и не думая тухнуть. Пробрался к окну, осторожно выглянул — а, вот она. Стоит напротив, метрах в десяти от Башни, задрав стволы пушки и пулемета, все люки задраены.

О, блин… Чо же у нас нету гранатомета… Или, хотя бы приличной гранаты… Как там, батя как-то упоминал — во время Большой Войны связывали гранаты?… Как это? — он достал из карманов разгрузки два зеленых яйца РГД-5 и с недоумением посмотрел на них… Непонятно, как это вообще возможно связать, — может, их в сетку упаковывали? Или — в полиэтиленовый пакет?…

Пригибаясь и кашляя, выбрался на площадку. Да, впрочем, есть же этот — коктейль Молотова… Непонятно, что за название, но везде так и называется, и в истории с бомжами хорошо себя показал. Крыс уже хотел бежать вниз, на этаж, где стояли банки и канистры с горючим, когда обратил внимание на то, что от бесчувственного тела пленного исходит негромкое жужжание. Об-ба, так это похоже на зуммер! Он обыскал его карманы, ворочая как мерзлую коровью тушу, и нашел рацию — О, «Моторола», многодиапазонная, не как у нас уежище… А ну-ка…

СБЫЧА МЕЧТ

Наконец проход в квартиру соседнего подъезда был пробит. Еще несколько ударов ломом, и в образовавшуюся дыру в стене можно было без труда пролезть, даже не зацепившись за торчащие из-под обрывков обоев обломки кирпичей. Олег, седой крепкий мужчина на вид лет сорока пяти, ломом пооббивал края дыры. Стоявший рядом Сергей, худощавый подвижный, как на шарнирах подросток, протолкнул в дыру лопату, пролез туда, и, пока отец отдыхал, развалясь на запорошенном пылью диване, зашуршал там, за стеной, сгребая лопатой в сторону обломки кирпича и штукатурки.

Вскоре в дыре появилась его физиономия. Он вдруг стал задумчив:

— Пап… А пап… Что-то мне в голову пришло… Ты говорил тогда про это вот, ну, как его — что если хотеть долго и упорно; или даже не «хотеть», но об этом думать, — то «оно» реализуется. Ну, желание. Само, типа.

— Ну и?… — у Олега от усталости не было никакого желания поддерживать беседу, он уже вяло думал, что делать дальше: надо бы… Нет, втроем мы тут прокопаемся долго… Надо это как-то механизировать… Или людей «нанять»?…

Но тема Сергея занимала:

— Десант, я коробочка; десант, я коробочка, ответьте, ответьте, прием… — забубнила рация, когда он повернул регулятор громкости.

Ага…

Он рывком перевернул пленного опять на спину, и у самого от этого рывка вдруг поплыло в глазах — и тут же узнал его: «еврей, цыган, или лошадиный барышник в прошлой жизни», как обозвал его батя; он же — посредник на переговорах по обмену-продаже Кольки и Иванова. Ах он падла! — не сдержавшись, неловко саданул ему кулаком в лицо, в нос — но лишь пустил тому кровь, в сознание он так и не пришел.

Так, что говорил батя… Ух ты, как голова-то кружится… Насчет «привести в чувство»?… Больно, чтоль, что-то сделать? Так он ведь ничего не чувствует… Олю позвать, пусть подскажет, она же медик?… А! Точно! Чем батя гоблинов в чувство приводил — нашатырный спирт! Он порылся в поясной сумочке, тут же выдернул руку, порезавшись о стекло разбитого флакончика: мчась через узкие проломы и лазы, видимо несколько раз приложился по стенам; теперь там было месиво «йодного цвета».

Ч- черт! Упав на колени, вывалил на пол содержимое. Покопался — о, класс! Маленькая колбочка была хотя и сломана, из-за чего все содержимое остро провоняло нашатырем; но еще содержала в себе не менее трети жидкости. Вытряхнут ее прямо себе на рукав, сунул под нос пленному. Дыши, гад! Ага, закрутил мордой; во-о-от, глаза открыл! Теперь поговорим…

Но пару раз все равно пришлось сделать ему действительно больно, чтобы и окончательно привести в сознание, и ясно дать понять, что это не шутки. Появившаяся вдруг откуда-то Ольга, сочувственно поглядывая на Крыса, сделала пленному какой-то укол. Тот начал окончательно приходить в себя.

— Скажи, чтоб поднимался сюда!

— Он не пойдет… Он водитель и наводчик. Единственный у нас. Он не пойдет, нет… Он на зачистки не подписывался… Вы же понимаете…

— Прикажи!

— Он не послушает… Я ему не командир…

— Тогда скажи чтобы с Проспекта сдавал задом к дверям магазина, скажи, что выносить хабар будете. Скажи, что у старшого рация разбита… И убедительно говори, сволочь! Иначе я сделаю тебе очень больно! Ты меня понимаешь, морда?? — включив рацию на передачу, Крыс сунул ее под нос пленному; другой рукой достав нож и крутя лезвие у того перед глазами. «Надеюсь, теперь ты меня ясно понимаешь?»

Тот, как загипнотизированный глядя на холодную поблескивающую сталь, четко отработал задачу: с проспекта послышалось чихание мотора, потом ровный рев заведшегося дизеля.

— Ладно, лежи, гад, потом с тобой будем разбираться! — еще раз проверив насколько надежно связаны руки у пленного, Крыс ткнул его носом в пол и побежал вниз, в одно из хранилищ топлива.

БМП сдал задом к дверям магазина, к решетке. Встал, редко пофыркивая выхлопом. Ждал.

Сергей стоял около окна пятого этажа. Прямо над ним. Почему-то кружилась голова и подташнивало. Откуда-то в ушах накатывал глухой, густой, на пороге слышимости, рев, — но стоило помотать головой, и рев пропадал, чтобы через некоторое время вновь начинать вползать в голову. Он покосился на стоявшую рядом Ольгу, напросившуюся помочь ему с бензином, не слышит ли она чего; она опасливо поглядывала на него, и, видимо боролась с желанием вновь пощупать ему лоб — нет ли жара. Все это было не ко времени — и жар, и рев в ушах, и подкатывающая какого-то черта тошнота… Тот, второй, так во-время взявший на себя управление, мог в любой момент уйти, спрятаться. Глюки, что ли… Надо было спешить. Дело было еще не закончено.

По информации пленного, в «коробочке» был только один наводчик, он же — водитель. Но даже один, находясь в этой бронированной, специально предназначенной для войны коробке, он мог наделать много неприятных дел.

Сергей снял с подоконника автомат, поставил его к стене. Открыл створки окна, наполовину застекленные, наполовину заклеенные картоном на скотче. Вспомнил, что батя собирался сделать что-то вроде авиабомб — чтобы со стабилизатором; с верхних этажей башни или с крыши можно было добросить далекоооо… Но так и не собрался; да и против брони это не вариант, только против пехоты…

Вот это — другое дело. Взял с стола трехлитровую стеклянную банку с мутной коричневатой жидкостью — смесью печного топлива и бензина, проверил, как держатся несколько примотанных скотчем больших «охотничьих» спичек. Не, не должны потухнуть. Тут и лететь-то… А они, говорят, и под водой горят… Ох ты, опять этот гул в башке… Достал зажигалку; синенький турбо-огонек лизнул крайнюю спичечную головку. Зафырчал, разгораясь. Отложил зажигалку и аккуратно «толкнул» банку от груди вперед-вниз, в БМП.