"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

факел! Чертова сумка мешала! — ШОТИ! — Шоти уже поворачивался к червю, внезапное осознание появилось на его лице — и червь обрушился на него. У него не было времени даже вскрикнуть.

Я ощутил свои руки и сжег обоих. Я направил на них факел и поджег. Яркие клубы пламени. Палящие языки пламени. Красное, черное и оранжевое! Ревущий, очищающий огонь! Я крепко держал триггер и давил, давил и кричал. Огнемет кричал тоже. Я чертил им по червю взад и вперед еще долго после того, когда тварь перестала корчиться. Тогда я повернулся к гнезду и поджег его тоже. Я не останавливался, пока огонь не охватил все и крыша обрушилась.

Но к тому времени в факеле уже кончилось горючее и его смогли вырвать из моих рук.

11

Мы ехали назад в молчании. Я сидел, уставившись на сумку с образцами на моих коленях, и старался не думать о цене, которую Шоти заплатил за мою глупость. Это ведь была глупость, правда? Я имею в виду тащить сумку таким способом.

Дюк на переднем сидении тихо совещался с Хенком. Я пытался не слушать, но ветер сносил их слова ко мне. Они перебирали факты, ставя их так и эдак. — Этот четвертый хторр, — настаивал Дюк, — он не должен был находиться там.

Хенк закаркал в ответ: — Э-э, Дюк — мы еще многого не знаем о них.

Дюк не слушал его: — Я думаю, хижина выглядела слишком большой — чертова разведка! Они еще попомнят это. Мне надо было врубить проклятого Моба и к черту расходы.

— Эй, а как с парнем…

— Что?

— Он принял это очень тяжело.

— Мы все так.

— Но именно он нажал на спуск.

— Риск общий для всех, — сказал Дюк. — Ты знаешь.

Хенк глянул назад на меня. — И все же…. — сказал он тихо, — не помешает сказать ему словечко… или что-нибудь.

Дюк некоторое время не отвечал. Когда ответил, голос был напряжен: — Будь ты проклят, Хенк. Я просто сначала хочу зализать собственные раны. Шоти был моим другом тоже. — Он замолчал, отвернулся и уставился на проплывающие холмы; на них уже легли сумерки. Облака розово сияли на бледно-сером горизонте.

Я плотнее запахнул куртку. Ветер продолжал бить по волосам и глазам; он был холодный и пыльный, а я был несчастен и жалок, как внутренне, так и внешне. Временами тысяченожки начинали шевелиться; мешок встревожено колыхался, но легкого шлепка ладони было достаточно, чтобы они снова свернулись; три твердых маленьких клубка размером с мускусную дыню-канталупу.

Перевалило девять, когда мы доехали до базы. Когда-то это был лагерь бойскаутов, но теперь его приспособили под временную базу Специальных Сил. Джипы остановились перед главным холлом и люди начали просачиваться в двери: — Ну как? Сколько червей вы завалили? — Голоса звучали громко и возбужденно.

Однако, почти сразу они поняли наше настроение, и когда Дюк сказал: — Шоти погиб, — неуютное молчание охватило группу. Они шли за нами в главный холл, где сержант Келли налила кофе в своей обычной манере «много-вас-таких», и раздала тарелки с горячими бисквитами с неуместной торопливостью. Я сгрыз пару бисквитов — вполне смог обойтись без кофе сержанта Келли — и слинял в уголок. Никто не удостоил меня внимания, за что я был более чем благодарен.

Дюк тоже стоял один. Держа кружку не за ручку, он медленно потягивал кофе, морщась от вкуса и пропуская мимо ушей случайные вопросы. Другие члены экспедиции выдавали свои рассказы с той скоростью, с которой могли говорить. Когда они подошли к месту о Шоти, некоторые оглянулись на меня и понизили голос, но возбужденное бормотание все же доходило до меня. — Четвертый червь?… Невозможно! — Но скепсис натолкнулся на настойчивость и дискуссия разбилась на отдельные высказывания.

Потом вошла доктор Обама и отвела Дюка в сторону, где они совещались некоторое время; один раз они поглядели в мою сторону, но когда увидели, что я смотрю на них, отвернулись; потом Дюк оставил чашку и оба удалились.

Внезапно передо мной встал Тед. Он горбился, засунув руки глубоко в карманы джинсов. На лице его было странное выражение, словно он смотрел на автомобильное происшествие.

— С тобой все в порядке?

— Все прекрасно.

Он сел напротив, сложил руки и склонился над столом, опираясь на локти. — Брось казаться бравым. Ты выглядишь ужасно.

— Ты тоже не выглядишь горячо, — пробормотал я. Его волосы цвета песка были взъерошены, лицо одутловато. Казалось, он только вылез из постели. Неужели так поздно?

Он пропустил это мимо ушей: — Я слышал, у тебя был плохой момент.

Я не ответил.

Он смотрел на мою сумку с образцами. — Нашел что-то интересное? Эй, он шевелится!

Я быстро стукнул мешок и тот затих.

Тед разинул рот: — Что там у тебя?

— Несколько насекомых из корраля. Ты можешь мне помочь. Пойдем, найдем клетку.

— Клетку? Большую? Загончик для цыплят подойдет?

— Вот такого размера, но не деревянный.

— Э-э. Алюминий и проволока. — Он сорвался за дверь.

Некоторые уже выкатывались, видимо, направляясь в комнату отдыха. Другие, заново наполнив кружки, шумно прихлебывали — самый громкий звук в комнате. Мне казалось, что сержант Келли должна находиться в кухне, стряпая бисквиты, но она была не там. — Вот, — сказала она, положив передо мной сэндвич с курятиной и поставив стакан молока, — Ешь. — Ее выражение было трудно понять, словно лицо было в разладе с эмоциями.

Я уставился в колени: — Не хочу.

— Да?, — огрызнулась она. — Что ты наделал такого, что не можешь есть?

— Сержант, — сказал я, понизив голос, — я убил Шо…

— Знаю, — прервала она меня. — Сказали. — Она мягко положила мне руку на плечо. Когда я не поднял головы, она наклонилась, взяла мою голову в колыбель своих рук — они были громадны — и притиснула к себе. Я не смог сдержаться. Я начал плакать, как ребенок, уткнувшись в ее передник. Передник сержанта Келли был для меня сейчас единственным в мире. Я схоронил в нем лицо и плакал. Впервые за всю жизнь я заплакал днем. — Мальчик мой, — сказала она, — мой хороший мальчик. Все прошло. Мама уже здесь. Мама здесь.

Наконец, я остановился. — Сержант, — сказал я, вытирая нос о ее передник, — спасибо вам. Я затуманено посмотрел на нее, ее глаза блестели. — Я люблю вас.

— Э-э… — Ее хладнокровие заметно пошатнулось. Она смутилась. Она сказала: — Я забыла там в кухне…. — и быстро ринулась прочь. Когда она ныряла за дверь, мне показалось, что она вытирала глаза.

Когда я повернулся к столу,