Контрабанда - Андрей Валерьевич Скоробогатов

сомнительные точки маршрута мы попросту не указывали, а карта корабля была начерчена настолько примитивно, что разобраться привыкшему к подсказкам навигатора иностранцу было очень сложно.

— Вот чертяги, аналоговое всё, что ли?

— Угу, — я махнул рукой в сторону пульта.

Пузатые электронно-лучевые трубки экранов красноречиво говорили" «корабль старенький, системы примитивные». Чаще всего, это прокатывало.

— Ясно. Так, Маяковская — туда, — младший сержант махнул рукой за спину — в сторону того самого склада-балкона. — Танбиев — на верхнюю палубу, Галактионов — в трюм. А я пообщаюсь с командой. Ну что, я смотрю, холодосы везёте?

— Холодосы, — кивнул Арсен.

— А почему таким сложным маршрутом? Кама же находится на большаке. Зачем сюда завернули?

— Дык ведь… срезать! — сказал Арсен. — Нам их до Златоуста везти, а там от большака такой крюк делать!

— И у нас топливо заканчивается, — добавил я, вспомнив про «официальную» версию бати. — Нам его мало выделили.

Про то, что денег у нас достаточно, а мы его просто забыли купить, я решил не упоминать. Я посмотрел на выражение лица Арсена и снова пожалел, что батя где-то там. Кажется, даже я чувствовал себя увереннее в тот момент.

— Что это у вас такое снабжение плохое? — инспектор подмигнул. — Вы что, эти… изоляционисты… или какие у вас там разновидности вероучения?

Для многих за рубежом коммунизм воспринимается как нечто единое, тоталитарное и непонятное. На самом деле, разделение на ветви возникло в тот самый момент, когда основатели нашего государства заглянули в древние энциклопедии. Оттуда на них посыпались: марксизм-ленинизм, сталинизм, анархо-коммунизм, общинный социализм, изомеритократия, тру-левеллеры, коммунизм нейросетей, коммунистическая инженерократия и так далее. Ну, подумали основатели и придумали объединить всё это вместе, назвав это «пятым интернационалом», но получилось это не очень. И после смерти товарища Банина начался разброд и шатание. Сколько бы власти не пытались изжить классовое неравенство, доставшееся в наследство от империй и конфедераций — равенства никак не выходило.

Нет, конечно, кое-что сгладить получилось, и многие пункты программы строительства коммунизма уже работали. С национальностями более-менее разобрались — протолкнули в Инспекции признание нации «челябинец» и формально закрыли вопрос. Но на смену низшему и высшему классу пришло деление на производственные разряды, на смену народностям — прописка по регионам специализации. А тут ещё переселенцы со всех краёв, которых никак «челябинцами» не назовёшь. Разделение по диалектам, по ветвям идеологии и так далее.

В итоге власти решили не мудрствовать лукаво и распределить разновидности коммунизма по районным союзам. Когда освоили и зачистили от инсектов наш район — на длинном континенте им. Товарища Котельникова, его отвели под сельское хозяйство и ремесленничество. Вот и достался нам общинный социализм.

Так было до того, как я устроился в профсоюз контрабандистов. Было это совсем недавно — три месяца тому назад, после окончания «бурсы»…

* * *

Возраст: 16 лет

Товарищ замдиректора направления Чигулимский сидел в кресле вальяжно и задумчиво, крутя в руках карандаш. Он вообще такой — вальяжный и задумчивый, лысеющий, с длинными сальными волосами — но в пиджаке. На столе была стопка бумаг, счёты, ламповый калькулятор, и никаких сложных электронных приборов в комнате, кроме браслетов. Комната же сама находилась на планете Златоуст — холодной, маленькой и скованной ледяным панцирем, у которой лишь узкая полоска в пятьсот километров по экватору освобождалась ото льда.

База четвёртого направления Контрабандного Флота приткнулась на утёсе у самого южного края этой полосы. Она напоминала аналогичную на иммигрантском континенте Челябинска, где я впервые увидел «Молотова», но была поменьше, и при этом — гораздо более оживлённая. За нами лежал исполинский ледник, перед нами — километровая пропасть, обрывающаяся в небольшой море. Несмотря на короткое лето, длившееся здесь всего два месяца, за окном дули ледяные ветра.

Чигулимский долго смотрел в окно, затем спросил батю.

— Я так понимаю, он уже на корабле твоём ходил, управлять туннелизатором умеет, системы все знает…

— Да, Ян Вонифантьевич. Брал его уже в пару коротких рейсов. Со зверями говорит нормально. Волчок его признал.

— Ага, — кивнул я.

— Ты же понимаешь, что за это надо снять штрафы с тебя? — всё ещё игнорируя моё присутствие, спросил замдиректора. — Подвергаешь риску молодое поколение. Нехорошо.

— Ты же видел, что Себастьян свалить с корабля хочет. Вслед за братом. Надоело, говорит, риск для жизни испытывать! Да и… я давно планировал сынка к себе под крыло взять. Он, конечно, бывает тупой как дефлюцинат…

Себастьян и Родрик — близнецы, два паренька, служившие юнгами до меня.

— А вот это плохо, — кажется, впервые взглянув на меня, протянул Чигулимский. — Плохо, что тупой. В нашем деле — главное смекалка и умение видеть наперёд врага. И верные идеологические принципы. Общинник — коммуналист, значит, как и батя твой?

— Широких взглядов, готов изменить убеждения, — я пожал плечами. — В рамках дозволенного.

— Пойдёт, пойдёт. Хотя у нас порядки ближе к анархо-коммунистическим. Какое училище заканчивал?

— Сто четвёртое, звёзднознамённое им. товарища Котельникова, — отчеканил я. — Троек много, но по несущественным предметам, и…

— Знаю-знаю такое. Как раз недавно принял к себе одного из вашего выпуска. Бальтазар Селассие… знаешь его?

Да уж, неожиданно — это мало сказать. Мы пару раз общались с моим заклятым другом после выпуска, но он не упоминал, куда его приняли — теперь стало ясно, почему. Я нервно сглотнул и кивнул.

— Знаю.

— Вот он мне верно ответил… Ты вот скажи, кто страшнее всего в нашем деле?

— И-инспекция? — предположил я. — Орден Правопорядка?

— Ответ неверный, — поморщился Чигулимский. — Страшнее всего в нашем деле — разные ищейки из Империи Суздаль. И государственные, и частные… У них длинные лапы. А Инспекция нас любит. Горячо любит…

— Почему? — удивился я.

— Повзрослеешь, поймёшь… Ладно, ты прав, Шон, что вам не хватает юнги. По штату бы вообще — десяток человек держать, но — сам понимаешь.

— Понимаю.

— Беру, — Чигулимский достал распечатанный бланк и большую красную ручку. — Статус кандидата — три-четыре месяца. Начнёт с третьего разряда, дослужится до двенадцатого — переведу в матросы. Давай, парень, открой свой браслет для редактирования, поля поменяю.

Сообщение: изменение полей личного дела.

Должность по категориям МТП: Юнга 3 разряда

Категория флота: Центральный Контрабандный флот

Подразделение: Четвёртое направление, бригада гипотраулера «Молотов»

Членство в профсоюзе: кандидат в члены

* *