Барон Дубов 9 - Михаил Капелькин

не беспокойтесь. Все сейчас на аукционе, а у огров слух острее, чем у людей, он обязательно услышит!

— Ладно-ладно…

— Ну что, готова расстаться с остатками своей чести, прошмандовка рыжая! — громко продекламировал шатен.

А у меня слёзы из глаз побежали. Не то от смеха, который я пытался удержать в себе, не то от их ужасной актёрской игры.

— По сценарию, придурок! — прошипела рыжая.

Ой, ладно… Надо заканчивать этот балаган. Сперва узнаю, кто такая эта девица и чего хочет от меня, а потом вернусь в номер. Отсыпаться и залечивать духовные травмы. Их у меня будто несколько сотен.

Я с трудом оторвался спину от стены, опёрся о неё рукой и вышел из-за угла.

— Здорова, парни, — широко улыбнулся я, обнажив клыки. — Что, цирк уехал, а вы от труппы отбились⁈

Вся троица ошарашенно подпрыгнула, когда я появился. Быстрее всех сориентировался шатен. Он выхватил перочинный ножик, обойдя двух других незадачливых актёров, и выставил его перед собой.

— А ну, вали, куда шёл, полукровка! — выразительно произнёс он, будто стоял на сцене театра. — Или я тебя на ремни порежу!

— Да ты головку сыра порезать не сможешь, — сказал я и накрыл ладонью его нож.

При этом едва не упав. Но всё же устоял.

Забрал ножик и покрутил в руке. Плохо заточенный, как я и думал. Таким вообще ничего порезать нельзя.

— Помогите мне, барон! — картинно воскликнула графиня, мотнув головой, отчего её волосы взлетели рыжим костром. — Они хотят обесчестить меня!

Какая упрямая. Не признаёт, что её план, в чём бы он ни заключался, пошёл по одному месту.

Я ткнул ножом в сторону шатена, который так и замер с рукой в юбках.

— О чём вы, графиня? Да этот злыдень писюкастый такими темпами под юбку только к утру заберётся. Что ты там шаришь? Остатки чести ищешь? Дак их там нет давно.

Рыжая от злости тут же покраснела. А шатен отскочил от неё, как ошпаренный. Она его там укусила чем-то, что ли?

— Как вы смеете⁈ — зазвенел её голос.

А нет, это не её голос. Это у меня в голове гул перешёл в звон. Нехорошо…

— Значит так, актёры погорелого театра, — устало вздохнул, — не знаю, что она вам там пообещала, но посмотрите на себя и на меня. Потом снова на себя и опять на меня. Да, я выше и сильнее вас. Если бы я действительно принял вас за насильников, как думаете, какая участь вас бы ждала?

Шатен сделал несколько шагов назад, отходя от меня. И они с брюнетом переглянулись.

— Стоят её деньги того?

— Пошлость! Звенящая пошлость! — вдруг раздался за моей спиной резкий старческий голос.

Мы, все четверо, аж подпрыгнули. И у меня начала кружиться голова, но усилием воли я собрал глаза в кучу и обернулся. Перед нами стоял невысокий дед, седой и с пышными усами, в рубашке и светло-коричневом пиджаке. И да, я специально не упоминаю штаны. Потому что их нет. Тонкие волосатые ноги старика едва уловимо дрожали, пока он опирался на трость с золотым набалдашником в виде человеческой фигурки.

— Пошлость! — снова проорал он, замахиваясь тростью.

— Дедушка, вот ты где! — В коридор выскочил молодой парень в костюме, чем-то похожий на ведущего аукциона и на этого старика одновременно. Десятников, по всей видимости. — Опять ты не выпил таблетки. Ходишь, гостей нам пугаешь, пойдём, пойдём… Прошу прощения, Ваше Благородие, — парень взял под руки дедушку и повёл его обратно к свету, в коридор. А потом вдруг остановил свой взгляд на нас. — Секундочку, дедушка, постой тут… А что, собственно, вы тут делаете?

— Разыгрываем небольшую сценку на тему насиловать или не насиловать. А вы что подумали? — отвечал ему.

— Вы знаете, именно это я и подумал, посему попрошу со всеми сексуальными девиациями прошествовать за пределы аукционного дома… О боже, дедушка! Куда ты опять смотался? Таблетки! Пора пить таблетки-и-и!

Пока молодой Десятников разговаривал с нами, его ушлый дед целенаправленно пошёл туда, куда смотрели его глаза. Как самонаводящаяся торпеда замедленного действия с деменцией. С одной стороны, его было жаль, но род его не бросил и заботится. А это лучшее, что можно сделать в такой ситуации.

Но вернёмся к нашим баранам. Точнее, к труппе недобитых актёров.

Стоило мне снова повернуться к ним, как брюнет взял за локоть шатена и потащил его мимо меня.

— Пошли, Серёга, — бормотал он. — Я тебе говорил, что это плохая затея, а ты мне: «Оскар, оскар!» Какой, к чёрту, «Оскар», если нас так и прибить могли⁈

Вскоре их голоса затихли.

— Ну и? — Я снова облокотился о стену, делая вид, что так и надо. — Что это было?

— Я вас не понимаю, Ваше Благородие. — Графиня демонстративно скрестила под грудью руки и отвернулась, скрыв лицо за рыжими локонами.

Так, не смотреть ниже её головы, не смотреть… А, чёрт!

Великолепная грудь нагло выпирала из декольте, а корсет лишний раз подчёркивал объём. Боже, если буду пялиться, то остатки сил уйдут на удержание в лежачем положении одной моей своевольной части. Невероятным усилием воли я смог поднять… свой взгляд!

Вдруг возникло ощущение, что это я её тут домогаюсь, а не она мне устроила… Ловушку? Западню? А зачем? Вот это я и хотел выяснить. И всё она понимала.

Тем не менее я решил сыграть в эту игру:

— Зачем вы начали в меня духовными иглами швыряться, будто это просто шарики с водой?

— Что? — чуть не задохнулась Вдовина и снова покраснела от гнева. — Да это вы на меня напали первым!

— А вы пытались перекупить у меня Слёзы Вепря! Зачем?

— Какая разница «зачем»? — Она сильнее скрестила руки, ещё поджав грудь. — Это аукцион — что хочу, то и покупаю. А вот вы поступили не по-мужски, атаковав меня своей духовной иглой! Причём, не очень умелой.

Лицо барышни так и светилось высокомерием и презрением. В основном к моей персоне.

— И вообще, что у вас за дурная привычка бить дам?

Вот зараза! И ведь не поспоришь! Но я всё же поспорю…

— На трёхметровых тварях в Духовном пространстве обычно не написано, что они графини Вдовины!

— Могли бы догадаться…

— Ага, по прекрасной улыбке из острых зубов, видимо, да?