Барон фон дер Зайцев (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Это точно не было лесом. Справа виднелась каменная стена. Такая… из фильмов. Дикий камень с зеленью мха и белыми известковыми скрепами. Стена была высокой. Голову задрать не получалось, шея прямо стреляла болью. Перелом? Ну, нет, вращает же. Или… Ай, не на того учился. Иван Фёдорович медленно приподнял голову, проследив на этот раз не верх, а вдоль стены. Она упиралась в здание полутораэтажное с соломенной частично, а частично дощатой крышей. Здание это было сложено из того же самого серого плохообработанного, но довольно хорошо подобранного дикого камня, известковые швы белые были не сильно широкие. Как строитель Иван Фёдорович оценил мастерство каменщиков. Умели люди работать. Точно и очень правдоподобно воспроизвели средневековую кладку в каком-нибудь рыцарском замке в Европе. За домом была квадратная башня с мерлонами или зубцами по периметру. Башня была метров под десять в высоту, монстром таким возвышающаяся над домом и стеной. Ещё за домом виднелось приземистое, но тоже каменное здание теперь уже полностью с крытой соломой крышей и несколькими большими дверями. В одну из них высовывалась лошадиная морда. Белая морда. Морда посмотрела на Ивана Фёдоровича сочувственно и заржала.

— Настоящий рыцарский замок, — просипел пенсионер и хотел головой потрясти, чтобы это наваждение из головы выгнать. Однако при даже незначительном повороте головы боль резанула по мозгам. Крепко его этот Гриша обработал. Немец Гришка? Хрень какая-то. Стоп! Ну, ладно, Гришка говорил на немецком. Бывает. Чего в жизни не бывает. Но вот он-то откуда знает этот язык⁈ В школе и институте, который сейчас в университет переименовали, учил английский. А после института надобность в знание языка один раз всего возникла, когда ездил в Чехию и Германию на экскурсию. Нет, чехи вполне по-русски шпрехали, в отличие от немцев, и потребовалось знание немецкого в ресторанах, куда их экскурсии заводили. Но оказалось, что в отличие от умных русских, тупые немцы все знают отлично английский, так что без сосиски и штруделя они с женой не остались. Но это первый и последний раз, больше английский в жизни не пригодился, а теперь на пенсии и подавно не нужен. Тьфу, чёрт с ним с английским, он отлично понял, что Гришка и его урезониватель сказали на немецком. Удача! Ударился мордой, и на тебе, немецкий выучил. Описывают в литературе такие чуды. Память предков⁈ Ну, так понятно, Иван Фёдорович точно знал, что среди его предков есть дойчи. Точно удача. Бамс по морде и знание языка. Вот какие методики нужно в школах вводить. В каком там классе он начал английский учить? В пятом? Чего в пятом-то не дали по носу. Не мучился бы столько лет ненужный язык изучая.

Событие третье

Вспомнив о носе, полиглот решил его потрогать, и потянулся рукой. Кап. На руку плюхнулась малиновая капля. Из носа и капнула. Желание трогать поубавилось. Тут мимо него, чуть не стоптав, проехало, горяча коней, двое всадников, один из которых голосом Гришки на всё том же немецком крикнул:

— Попомнишь меня, кусок дерьма.

От лошадей воняло мочой и потом.

— Сейчас помоем коней и продолжим с тобой! — пообещал всадник с Гришкиным голосом. Он был высок, русоволос и бородат. На плечах был накинут короткий плащик, под ним белая рубаха, но ногах серые штаны и кожаные сапоги непонятного кроя, будто взяли кусок кожи и вокруг ноги обернули. Второй всадник мало чем от первого отличался. Тоже рослый, соломенные волосы, короткая стриженная бородка, которую ещё шкиперской называют и похожая одежда, только плащик детский не синий, как у Гришки, а тёмно-зелёный. При этом всадники были похожи. Возможно братья.

Обдав пылью и вонью, всадники проехали неспешным шагом мимо, и Иван Фёдорович обернулся им вслед. Антураж замка стал более цельным, позади него метрах в двадцати оказалась надвратная башня, которую на западе именуют «барбаканом». Вот, хоть что-то из знаний, полученных в институте, пригодилось. Барбакан был размерами с башню, что стояла у дома полутораэтажного, понятно, что только в два с лишним раза шире. Впечатляющие размеры. Строители, создавая этот антураж средневекового замка, постарались на славу. Если это сделано для съёмок фильма, то бюджет должен быть у картины гигантский. Кто в России на такое сподобится? Абрамович решил из Англии вернуться? Прохоров бросил чудить с «Ё»-мобилем и решил удариться в киноиндустрию?

Теперь стал виден и донжон. Он был справа от барбакана. Высотой те же десять метров, три ряда бойниц — окон, мерлоны на плоской крыше. Эти чуть другие, чем на башнях, под стать кремлёвским, в виде ласточкиного хвоста. На крыше за зубцами виднелся человек. Он был в кольчуге с плоской железной тарелкой на голове и копьём в руке.

Переведя взгляд себе под ноги, Иван Фёдорович обнаружил, что из носа натекла уже целая лужа и нужно было с этим что-то делать. Опять капля сорвалась и на ногу ему спикировала. Он сидел на корточках, всё не решаясь подняться, встать на ноги. До уха бедняги долетел плеск воды. Точно, хотелось пить и хотелось умыться. Очень осторожно покрутив головой, Иван Фёдорович увидел большую бочку литров на триста, а то и больше, в которую как раз мужик в аутентичных домотканых штанах и рубахе вылил ведро воды. Потом подхватил стоящее рядом второе и какой-то прыгающей походкой двинулся к воротам.

— Вода! — просипев опухшими губами, неудачливый грибник двинулся к бочке. При этом мозг, толкающий его в этом направлении, заметил странность. Мужик с вёдрами поклонился ему и посторонился с дороги.

— Вёдра пустые. Не к добру. Или это баба должна быть? — Тут точно мужик, клочковатая рыжая борода об этом недвусмысленно говорила.

Следом ему и женщина поклонилась. Не глубоко так, руками не махала, на колени не бухалась, согнулась немного и, зачерпнув из бочки ведро воды, двинулась к полутораэтажному дому. Вёдра были деревянные с верёвочными ручками, и у мужика рыжебородого, и у женщины. А одежда на тётке тоже под стать эпохе, про которую непонятное кино снимают. Сарафан, наверное, лапти и непонятный платок, как у мусульманок, на голове. И сарафан, и платок из такого же, как и у водоноса домотканого серого материала, должно быть льна… Или из крапивы ещё раньше одежду делали? Конопля опять же? Молодцы костюмеры. Всё выглядит очень правдоподобно.

Вода была тёплой и грязноватой, не прозрачной, или это из-за бочки так кажется. Иван Фёдорович зачерпнул руками воду и пролил её на землю. Твою же налево, как в книжках про попаданцев, руки тонкие и в веснушках. Детские, ну ладно, подростковые руки. Тут и размеры в голове сложились. Он был ниже тётки. От таких новостей ноги подкосились, и Иван Фёдорович упал бы, но рука ухватилась за край бочки, и он с трудом, но удержался на ногах. На чужих хлипких ногах.

— Ладно, потом, — зажмурившись, попаданец зачерпнул руками воду и плеснул себе на лицо. Ноющая боль взорвалась острым всполохом, — Ну, попить-то можно⁈ — несчастный вновь зачерпнул в сложенные лодочкой ладони воды и поднёс к губам. Защипало немного, но живительная влага смыла это малюсенькое неудобство. Выхлебав пригоршню, Иван Фёдорович потянулся за второй и за третьей, и за пятой. Сколько там воды в той лодочке, грамм пятьдесят, сто? Наконец жажду удалось утолить и попаданец попробовал вновь сполоснуть лицо. Кровь всё не желала останавливаться.

— Так и помереть можно… не узнав, куда попал.

На этот раз болело чуть меньше. Очень осторожно кончиками пальцев Иван Фёдорович пошерудил по щекам и подбородку, смывая образовавшуюся коросту из крови. Попробовал и нос задеть, но тот острой болью сообщил, что глупая это затея.

— Нужно лечь носом вверх, чтобы кровь остановилась, — сообщил бочке бедняга и оглядел двор ещё раз. Шея по-прежнему с болью и скрипом вращалась.

Рядом с конюшней был навес. Жерди вкопаны в землю и сверху парусина наброшена. И там лежало сено. Много. Туда, придерживая ноющую руку второй, Иван Фёдорович и направился. К сену была прислонена довольно топорно и коряво сделанная лестница. Он полез по ней на верх и вдруг там обнаружил рыжую девчоночью рожу.