"Фантастика 2025-155". Компиляция. Книги 1-32 - Сергей Александрович Плотников

сейчас безобиднее, чем евнух в султанском гареме. Для чего назначать награды за наши головы? Зачем расстреливать? Почему нельзя просто оставить нас в покое и позволить доживать век по вашим законам? Так, как требуете вы?.. Отдай оружие. — Леопольд протянул руку.

— Нет! — Матрёна взмахнула пистолетом. — Не лезь ко мне! Все вы — сволочь дворянская, только и знаете, что обманывать пролетариат! Сколько мы от вас мучений приняли! Сколько веков вы над нами издевались⁈

— Матрёнушка. — Леопольд покачал головой. — Ты сама-то себя слышишь? Я — лично я — что сделал тебе плохого? Или кому угодно из тех, кого ты знаешь? — Он шагнул к девушке.

— Нет! Стой, скотина!

Прогремел выстрел.

Леопольд успел уклониться. Пуля прошла по касательной, обожгла плечо. Матрёна отпрыгнула в сторону, щёлкнула чем-то в пистолете. Прежде, чем снова его подняла, Леопольд швырнул в девушку книгой, которую схватил со стола, и бросился к двери.

— И эта тоже, — услышала Ева горькое бормотание. — Ничего не осталось. Кругом предательство…

Леопольд выбежал в ночь. Пронёсся от избы к калитке в покосившемся заборе, толкнул её, выскочил.

— Стоять, тварюга!

Вслед прогрохотал выстрел. Матрёна выбежала за Леопольдом. Но на дороге его уже не увидела — Леопольд нырнул в сторону, между домами. Крапива, ещё какие-то растения в человеческий рост — разглядеть в темноте, куда побежал бывший возлюбленный, Матрёна, видимо, не сумела. Скоро Леопольд понял, что погони за ним нет.

Он огляделся. Зажимая ладонью рану на плече, выбрался из высокой травы на тропинку. Через несколько минут оказался на берегу реки. Здесь трава была утоптана, рядом с невысоким кустарником лежали две лодки.

Леопольд оторвал от рубахи рукав, кое-как забинтовал рану. Отвязал от металлического костыля, вколоченного в берег, одну из лодок, пошарил в кустах и вытащил вёсла. Столкнул лодку в воду. Шагнул в неё, оттолкнулся от берега веслом.

Действовал он уверенно, проделывал всё это не в первый раз. Усевшись на низкую скамеечку, пробормотал:

— Сейчас — на тот берег. От соседней деревни недалеко до железной дороги. Народ на станции неделями толкается, чтобы в поезд сесть, документы уж точно раздобуду. Деньги… Пальто… Холода скоро… Ладно, плевать. — Вёслами Леопольд работал быстро и сноровисто. Мыслями он был далеко, думал явно не о холодах. Вдруг пробормотал: — Эх, Матрёна! Какая же ты дура! С утра, небось, в чека побежишь — докладывать, что белогвардеец сбежал. Ты ведь им веришь, невдомёк тебе, как у этих твоих «товарищей» всё устроено. А устроено у них так, что тебя, дурищу, саму как бы не расстреляли. Никто ведь там ничего проверять не будет. Ты с классовым врагом жила, это вся деревня видела. И в то, что я сбежал, чекисты не поверят. Скажут, сама позволила уйти. А мужики подтвердят что угодно, лишь бы их не трогали… Дура! — Леопольд вдруг со злостью оттолкнул от себя вёсла. Реку он успел переплыть, лодка подплыла к противоположному берегу по инерции. Нос мягко ткнулся в поросшую травой отмель. Леопольд этого будто не заметил, продолжал сидеть на скамейке. — И всегда была дурой! Была бы умнее — верила бы мне, а не им. Хотя, будь ты умнее… — Он покачал головой. Встряхнулся. Твёрдо, решительно объявил: — Она в меня стреляла. И, будь у неё чуть больше опыта, не промахнулась бы. Она ни секунды не сомневалась в том, что меня надо убить! Идеология для неё важнее, чем жизнь человека. Даже такого, которому ещё два часа назад говорила, что любит… Я не должен думать о ней. Это всего лишь ещё одно предательство.

Леопольд горько рассмеялся. Застыл, сидя на скамейке.

— Почему он не выходит на берег? — прошептала Ева.

— Думает.

— О чём?

— Да кто ж их, творческих людей, разберёт.

— К чёрту, — вдруг сказал Леопольд.

Встал, упёрся веслом в берег и оттолкнулся. Лодка поплыла назад.

— Решил, — пробормотал Денис.

Теперь в действиях Леопольда неуверенности не осталось в помине. Он быстро переплыл реку и причалил лодку там же, где её взял. Тихо, осторожно, держась позади домов, вернулся к избе, в которой оставил Матрёну.

Она разговаривала на крыльце с мужиками.

— Вы обязаны завтра пойти со мной в чека! — донеслось до Евы.

— Чего это мы обязаны? — пробухтел Спиридон. Потёр обвязанную тряпкой голову — На кой-нам туда ходить, коли контрик твой убёг? Дать-то за него — ничего теперь не дадут.

— Да как вы не понимаете! — Матрёна притопнула ногой. — Это же классовый враг! Нужно заявить! Сказать, какое имя и фамилию он носит, как выглядит!

— Тебе нужно — ты и заявляй, — проворчал Спиридон. — Позовут — придём, у этих не отвертишься. А с пустыми руками по доброй воле в чеку соваться — ищи дураков.

— Да что ж вы такие не сознательные! Как же так⁈

— Глотку драть на мужа будешь, — огрызнулся Спиридон. — У меня, чтобы голосить, своя баба есть… Идём, Игнат.

Мужики ушли. Расстроенная Матрёна скрылась за дверью.

Леопольд выждал, пока Спиридон и Игнат отойдут подальше. Быстро взбежал на крыльцо и толкнул дверь. Заперта она не была.

Леопольд скользнул сквозь тёмное, тесное помещение и тихо открыл дверь в избу. Матрёна сидела у стола, подперев руками голову. Леопольд неслышно приблизился к ней. В последний момент девушка, должно быть, что-то почувствовала, обернулась, но было поздно.

Одной рукой Леопольд крепко прижал к бокам её руки. Другой затолкал в рот косынку, которую сдёрнул с головы. Матрёна мычала сквозь косынку и билась в руках Леопольда, пытаясь вырваться, но ничего не получалось.

Леопольд снял со стены моток верёвки, связал руки Матрёны за спиной. Подвёл к кровати, заставил лечь. Связал ноги.

* * *

Матрёна смотрела на Леопольда с неприкрытой ненавистью. Он этого будто не замечал. Закончив связывать, проговорил:

— До утра времени много. Надеюсь, за это время ты поймёшь, что к моим словам стоит прислушаться. Утром тот, кто придёт в избу, найдёт тебя связанной. Ты скажешь, что сегодня ночью проснулась из-за того, что я заткнул тебе рот. Ты до последней минуты ничего не подозревала! А я признался тебе, что воевал за белых, и сегодня в деревне появился человек, который может меня узнать. Я хотел забрать наган, но не нашёл, ты его надёжно прячешь. Не можешь доверять человеку, не состоящему в партии. Я пытался тебя задушить,