«Персефона». Дорога в ад - Кристиан Бэд

Видимо, изучал Дарама на расстоянии, увлёкся. А тут вдруг — кэп.

— Господин капитан! — вскочил он и вытянулся.

— Это Дарам, — представил капитан гостя. — Нулевая генерация. Это…

— Я понимаю, — по-уставному кивнул Бо.

Дарам молча смотрел на него. Но не разглядывал, а именно уставился: тяжело, исподлобья.

— Да вы садитесь оба, — сказал капитан. — Бо, Дарам сказал, что хочет поговорить с тобой.

— Так он и говорит, — откликнулся пилот. — Мы обменялись пакетами данных.

— Вот как, — капитан почему-то не удивился. — А чай у тебя есть? — спросил он. — Я только пакетами с чаем умею обмениваться.

— Есть! — Бо вдруг расплылся в улыбке, а потом бросился к шкафчику в кухонной нише.

Когда он завербовался на «Персефону» — улыбка не сходила с его физиономии. Бо нравилось тогда абсолютно всё, и всё вызывало радость: дежурства, рейды, патрульные вылеты.

Игрушки… Они были для него, как игрушки для маленького ребёнка.

— А скажи-ка, боец? — спросил капитан. — Как вышло, что ты завербовался именно на «Персефону», если считалось, что «хотеть» ты не можешь?

— Мне были интересны полёты, — с готовностью ответил Бо. Рядом с капитаном он чувствовал себя уверенно. Один против пятерых — ведь он, наверное, понимал, что Дарам пришёл не один, а с «группой поддержки» из стальных шариков. — Старший предложил мне три варианта специализации, из которых я должен был выбрать. Выбор поощряется при обучении. Но это оказалось трудно. Сначала я не понимал критериев. Но, когда разобрался, стало ясно — только на «Персефону». Это — самый крутой крейсер на Юге Галактики!

— Значит, тогда алгоритмы у тебя не сбоили? — с улыбкой поинтересовался капитан, глядя, как ловко Бо заваривает йилан.

Пачечка была синяя с серебряной молнией. С Рэмкиных плантаций.

— Они у него и сейчас не сбоят, — сказал Дарам. — Пакет данных за последний час релевантен тому, что предоставил мне Хаген. Есть некий хаос в работе нейронов, но это не сбой.

— А что?

— Я бы сказал, что его эмоции образуют несколько неожиданные связки.

— А как он вообще испытывает эмоции? — Капитан мысленно поругал себя, что не глянул учебник.

Что-то же было в учебнике про эмоции у машин?

— У нас есть аналоги гормонов, — пояснил Дарам. — Они вырабатываются организмом, когда он реагирует на внешние раздражители по заданному алгоритму. Например, алгоритм оценивает информацию, как полезную, и появляется гормональный отклик, а следом — улыбка.

— А зачем это нужно машине? — удивился капитан. — Чтобы имитировать человека?

— Отклик понадобился, чтобы машина могла создавать модель себя, некую карту своих реакций на мир. Формировать понятия о хорошо/плохо. Но база этих понятий — задана алгоритмами мышления. И сбойных алгоритмов у Бо я не вижу, а вот отклик на них — не стандартный. Бо не просто видит сразу несколько возможных реакций на раздражитель, он реагирует разнопланово. Загоняет себя в ситуацию гормонального противоречия.

— Может, мы его переучили на что-то своё? И это стало противоречить его базовым алгоритмам? — спросил капитан. Он улыбнулся, принимая из рук Бо чашку с йиланом и плюхаясь в кресло. — Сядешь ты уже, наконец? — спросил он Дарама. — Давай-ка выпьем по чашечке и успокоимся. Хочешь, я тебе свои карты открою?

Дарам кивнул и сел.

Бо поставил перед ним чашку с йиланом. И остался стоять — кресла в каюте было только два.

— Мне от тебя нужно одно, — сказал капитан, глядя, как осторожно Дарам берёт чашку в ладони, словно он забыл, как это делается. — Как ты считаешь, может Бо исполнять обязанности пилота?

Дарам сделал глоток и задумчиво посмотрел на младшего.

— А вот сейчас, — сказал он. — У него внутри настоящая буря эмоций. И вот тут есть одна странность. Если это какой-то сбой генерации, он проявился бы у родственных моделей. Мне нужно понаблюдать за ним.

— А мне гарантии нужны, а не версии. Летать ему можно?

Хатт сделал вид, что размышляет, и Бо замер.

Капитан с удивлением понял, что ощущает его напряжение. Он никогда не задумывался, как Бо справляется с эмоциональным давлением членов команды. Раньше парень словно бы не замечал его вовсе, но сейчас…

— Ну? — спросил капитан, усиливая давление. Уж давить на экипаж он умел в совершенстве.

Дарам вроде бы ничего не заметил.

Он подумал ещё секунду и вынес вердикт:

— Нет. Я думаю — нет…

Бо вздрогнул. Но не телом, а что-то изменилось в нём на миг, но было подавлено, замаскированно привычной улыбкой, пилота, который видал ситуации и пострашнее.

— Нет, — повторил Дарам. — Летать ему это не помешает.

Глава 11

Открытый космос. «Братство щенков»

На вид Рао выглядел самым мелким среди «щенков» гнезда Локьё, но на деле был как раз наиболее сильным и подготовленным к дальнему полёту.

Коренные грантсы внешним видом обычно не впечатляют. Незнающий эту породу, никогда бы не смог догадаться, что худощавый и тонкокостный Рао мог дать фору спортсмену-многоборцу средней руки. И по силе, и по выносливости.

Сутки назад грантс вытащил Эберхарда из ложемента за шкирняк, как ташипа. Хотя тот был тяжелее процентов на двадцать.

Руки Рао, привыкшие к холодному оружию, казались сделанными из железа. Он и сейчас в раздражении гнул пальцами кусок толстой проволоки, извлечённой из «бардачка» катера. Ему было из-за чего раздражаться.

Сначала всё складывалось хорошо. Катер легко миновал маяки Содружества, а потом бац — и сквозанул через алайскую развязку, оставив шпионам только горькие слёзы вместо своего дальнейшего направления.

Рао почему-то не сомневался, что шпионы были. Ну не дураки же служат на «Леденящем»?

Рао-О-Иско

Наследник земель старой Крайны

Родился на Гране, прошёл наречение положенными тремя именами и получил «первый ключ» к власти.

— Паран-о-оик, — зевнул Лес, когда грантс, выйдя На Семи ветрах — так называлась развязка — расхохотался, разбудив этим приятелей, мирно спавших в своих ложементах.

Первые пять мнут Рао излучал радость и удовлетворение: если у них на хвосте и висел кто-то лишний, то сейчас он точно потерял след.

Но веселье длилось недолго. Ровно до того момента, когда грантс вызвал на виртуальный экран схему энергетических щитов катера.

— Ну? — спросил Эберхард,