Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

и дело ныряют в планшеты или тараторят по смарткомам, не переставая ни на секунду. Ещё тут полицейские — как обычные бригады срочного вызова, так и парочка в чёрном.

Бельмондо стонет, потирает гудящую грудь и незаметно прощупывает рёбра в поисках перелома. Помещение проветрили, но он всё ещё улавливает маслянистые хвосты экстрактов, распылённых до катастрофы. Алекс закрывает глаза и пытается восстановить трезвость мышления.

Он уже слышал о подобном. Никогда не придавал значения и не особенно верил, но слышал. От коллег. На профессиональных форумах. В пивнушках, где собирались мимы и химики. Сам он сталкивается с таким поворотом дела впервые, и это потрясает парня до глубины души. Он напуган и обессилен.

Бель точно знает, что юридическая защита профсоюза надёжно прикрывает его от негативных последствий случившегося. Он застрахован, а вся ответственность ляжет на заказчика — статную красивую женщину, родственницу Дубинина, кем бы она там покойному ни приходилась.

Однако, несмотря на рациональные доводы сознания, Алекс не может избавиться от ощущения, что совершил что-то страшное. Даже несмотря на то, что концы отдал вовсе не бхикшу с миллионными счетами в банке, а всего лишь ещё один жалкий насильник собственной племянницы…

К нему подходят следователи. Высокие, гладко выбритые, одетые в одинаковые чёрные пальто длиною в пол. В корсетных вставках прячутся броневые пластины. На груди поблёскивают бронзовые значки-жетоны. Настоящие, не голографические, увесистые, и оттого гнетущие своей материальностью и нарочитой грубостью.

Тот, что повыше ростом, носит на шее валик имплантированного биотерминала, выдающего в нём полицейского пенетратора-неохума. Он приветствует молодого курьера прикосновением к уху. Его коллега выглядит обычным человеком, но во взгляде мужчины сквозит такой мороз, что Алексу тут же хочется сознаться во всех смертных грехах…

— Вот, значит, как всё вышло? — говорит второй.

Он с интересом наклоняется вперёд и упирается руками в колени. Как взрослый, снизошедший до разговора с малышом.

— Детективы Устинов и Лютц, — негромко, но разборчиво представляется пенетратор, крутясь на одном месте и ведя съёмку места происшествия на глазной имплантат. — Отдел расследования особо важных преступлений, второе подразделение Следственного Бюро. Мы хотим задать вам несколько вопросов, господин Вэньхуа.

Алексей Вэньхуа по прозвищу Алекс Бельмондо лишь кивает, всё ещё потирая грудь.

— Мне понадобится адвокат?

— Мы уже известили ваш цех, они обещали содействие, а вам — всяческую поддержку. Но это не допрос, Алексей Фаневич…

— Можно — Фёдорович, — машинально поправляет тот.

— Хорошо, Алексей Фёдорович… — без раздумий уступает детектив. — Это простая беседа людей, с одинаковым пылом желающих разобраться в страшном недоразумении.

Бельмондо снова кивает.

Он всё ещё в дурацком парике, совершенно нелепом посреди творящегося хаоса. Лицекрад зажат в левой руке, но когда феромим успел снять устройство, он не помнит. Парень замечает, что один из рядовых полицейских находит под столом отброшенный им веер; бережно, будто важную улику, прячет его в вакуумный пакет. В такой же пакет отправляется записка, написанная племянницей Дубинина, с которой тот, должно быть, уже встретился на том свете…

— Расскажите, что здесь произошло, Алексей Фёдорович? — просит мима один из детективов. Тот самый, что наклонился к нему, всматриваясь в лицо. То ли Устинов, то ли Лютц, парень так и не сообразил, как их различать. — С самого начала, не торопясь. Кто и когда нанял вас, о чём просил. Постарайтесь не упускать деталей, ведь вы, «пахучки», относитесь к ним особенно трепетно?

Алекс открывает рот, но у него смешно клацают зубы, и он спешно закрывает его.

Лютц — Бель мысленно убеждает себя, что так зовут именно ближайшего к нему детектива, а не высокого пенетратора, — с пониманием кивает и ждёт, не спеша распрямляться. Глубоко вздохнув, Бельмондо начинает рассказывать.

Про встречу с родственницей Дубинина, ресторан и официанта, способного подтвердить историю. Про экстренный заказ и тройную таксу, про настойчивость профсоюза. Про мерзкое содержание девичьей записки. Про подготовку экстрактов на основе выданной генокарты. Про визит на территорию «Вектор-Эпсилона», про поездку в здание-шприц, про обыски и подготовку к работе.

Наконец, про исполнение заказа, привычное сопротивление клиента его магии, несомненную капитуляцию и сердечный приступ. Рассказывает подробно, сопровождая историю комментариями, способными пригодиться в суде. Упирает на контроль над ситуацией, на ответственность заказчика и прочую чушь…

Детектив Лютц искоса посматривает на коллегу; тот, не шевелясь, смотрит на сидящего перед полицейскими мима, записывая и сопоставляя в уме уже известные факты.

Завершив, Алекс словно заново просматривает последние восемнадцать часов своей жизни, пусть не очень гладко — урывками, яркими и наиболее важными фрагментами. Но всё равно начинает чувствовать себя чуть лучше. Словно застрявший в прошлом Бельмондо во время этой перемотки вернулся-таки в собственное тело и сознание, догнав текущие день и час.

Ассистенты передают Лютцу запечатанное в пластик письмо. Тот читает, держа в кончиках пальцев; затем столь же осторожно, будто засушенное насекомое, протягивает коллеге. На лицах детективов презрение и недоверие, помноженные на отвращение и злость.

— Данная информация имеет доказательства? — негромко спрашивает первый.

— Конечно, — пересохшими губами отвечает курьер.

Вопрос, разумеется, риторический — все трое знают, что юридическая служба профсоюза никогда не допустила бы родственников до найма феромима, не убедившись в достоверности послания. Это, между прочим, одна из основ их работы…

Теперь полицейские в длинных чёрных пальто молчат, и Бель предполагает, что оба снабжены скрытыми системами связи. Криминалисты, обшаривающие каждый сантиметр кабинета-музея, время от времени подносят им завёрнутые в полиэтилен предметы. Но Лютц и Устинов лишь едва заметно кивают, не проявляя особого интереса. Наконец они разрывают свой околотелепатический контакт, и Алекс снова чувствует на себе ледяной взгляд.

— Он был гадким человеком, не так ли, Алексей Фёдорович? — неожиданно спрашивает Лютц, а в глазах его царит настоящая январская Арктика. — Настолько, что вы были бы не против чуть усилить профессиональное давление. Самую малость, но чтобы ненароком избавить мир от такого гнуса?

Когда до Бела доходит смысл обвинения, у него снова перехватывает дыхание. Он мотает головой с такой яростью, что женский парик съезжает на бок.

— Нет! — стонет он. Порывается вскочить, но резкий жест копа удерживает его на месте. — Конечно, нет! Да как вам вообще такое могло в голову прийти! Творец, конечно же, нет! Я бы никогда и не…

Устинов поворачивается к нему, фиксируя эмоциональную реакцию на камеру в имплантате. Лютц же поднимает раскрытую ладонь ещё выше, призывая замолчать. Феромим мгновенно затыкается, словно выключенный автомат.

— Никаких обвинений, господин Вэньхуа, — миролюбиво