Бремя власти III - Иван Ладыгин

этого «Соломона»! Тогда формула распада Скверны будет завершена!

Он уже не слышал ни радио, ни мира за стенами особняка. Он погрузился в расчеты, в подготовку Ритуала, который должен был открыть Демонические Врата прямо в сердце Империи, пока та истекала кровью в гражданской войне. И это безумие начинало приобретать четкие и чудовищные очертания.

Глава 5

«Если главная цель в жизни не количество прожитых лет, а честь и достоинство, то какая разница, когда умирать?»

Джордж Оруэлл

За окном развевалась предрассветная синева. Она цеплялась за шпили Адмиралтейства. В воздухе висели запахи воска, старого дерева и… нескрываемого напряжения.

Мои суставы и мышцы ныли после короткой тренировки… На большее у меня не хватило времени. Я даже душ не принял, так как в кабинете он банально отсутствовал. Я твердо для себя решил исправить этот момент по возвращении с войны…

Я разглядывал атлас на стене и продолжал анализ ситуации. В это время рядом со мной в воздухе колыхался Призрак Николая. Его полупрозрачная форма сегодня казалась плотнее и насыщеннее. Мак не зря так усердно копошилась в его духовном якоре…

— Ты смотришь на карту, как на рану, — бросил мне Соболев без привычной желчи. В его призрачном голосе было больше усталой констатации, нежели злорадства. Он видел доклад Рябоволова через мои глаза и понимал, в какой заднице мы оказались.

— Не как на рану, Николай. А скорее, как на гнойник, — поправил я его мысленно и провел пальцем по линиям, сходящимся к Москве. — Пятьдесят тысяч штыков революционеров. Княжеские дружины. Големы. Фрегаты. Маги. Вся эта армия фанатиков и циников сплавлены ненавистью к короне. К нашей короне.

— И ты думаешь, твое «солнышко» их остановит? — в его тоне снова засквозил скепсис, перемешанный с плохо скрываемым азартом и любопытством. — Химеру ты, конечно, красиво укокошил, но сомневаюсь, что один человек… даже такой сильный, как ты… сможет что-то сделать против целой армии!

— Я еще не сорвал третью печать, привидение… — попытался возразить я призраку…Хотя сам понимал, что просто бахвалюсь. Один в поле — не воин, как ни крути. Я мысленно коснулся холодного золота на пальце. Почувствовал сонное шевеление Мак где-то в глубине артефакта. — Да и солнце восходит всегда. Но для этого ему нужно небо! Петербург — мое небо сейчас. Оставить его без Императора — значит распахнуть ворота перед Швецией, Османами, перед теми, кто еще не решился. Это будет сигнал, что колосс ослабел и можно начинать дележ.

В кабинете повисла короткая тишина. Николай созерцал карту через призму моих мыслей. Видел ли он то же, что и я? Столицу, висящую на волоске. Город, который всегда был его домом.

— И что же ты прикажешь делать? Будем сидеть тут, как чучела, и подписывать бумажки, пока нашу армию на Валдае разбивают, а Петербург превращается в цитадель безумия? — его голос вспыхнул неожиданным огнем. Он злился… Злился на себя за то, что осмелился испугаться…

— Нет, — ответил я твердо. — На фронте нужно Солнце. Соломон. Но здесь должен остаться Император. Николай III. Видимость должна быть безупречной.

Я отвернулся от карты. Взгляд упал на пустой стул напротив. Идея, зреющая с момента разговора с Рябоволовым, обретала четкие формы. К тому же… Мы уже проворачивали этот трюк.

— Раньше я создавал пустые оболочки. Тени для отвлечения внимания. Но сейчас понадобится нечто большее. Нужен ты сам, Николай.

Призрак вздрогнул, его форма испуганно замерцала.

— Я? Что ты несёшь? Я — призрак! Дух! Я не могу… Раньше думал, что мог… Но теперь…

— Сможешь, — перебил я его. — Мак не только огурцами да химерным кактусом занималась все это время. Она также через тренировки укрепила твой духовный источник. Ты уже не просто эхо. Ты — сущность с потенциалом. Ты знаешь этот дворец, эти коридоры интриг, эти лица лучше, чем я когда-либо узнаю. Ты учился и читал Платона с Маккиавелли, пока я рубил демонов. Ты был Николаем. И теперь у тебя есть шанс стать им снова. Ненадолго. Временно. Но в более совершенной версии…

Я заметил, как его полупрозрачные глаза расширились.

— Опять доппельгангер? — прошептал он мысленно. — Ты хочешь вселить меня в куклу? Чтобы я изображал тебя?

— Не в куклу, — поправил я. — А в более устойчивую конструкцию. Плоть и кровь, скрепленные моей волей и магией. Это будет похоже на качественную марионетку. На марионетку, способную сидеть, говорить, кивать и подписывать бумаги. Ты даже драться сможешь, если придется! Такой сосуд будет способен продержаться несколько недель. Ты будешь видимостью власти. Щитом для Петербурга. Пока я буду его мечом под Москвой.

Короткая тишина снова натянулась, как струна. Я почувствовал вихрь его эмоций: ужас перед ответственностью, стыд за собственную слабость при жизни, горечь от того, что это всего лишь роль, и… пьянящая возможность хоть ненадолго вернуться. Быть заметным.

— А если я не справлюсь? Если кто-то заподозрит? Если Рябоволов…

— Рябоволов и так все знает. И он обеспечит тебе безопасность. А что до подозрений… Пусть подозревают! В такой ситуации любой человек начнет всякие странности вытворять. Бунты! Смерть Регентши! Потеря близких… Нам даже повезло, что все так обернулось. Мне главное — чтобы все видели: Император сидит на троне. Дышит. Подписывает указы.

В глубине Кольца шевельнулась Мак. Ее мысленный голосок, звонкий и дерзкий, ворвался в наш диалог:

— Эй, Николка-придурок! Да чего ты трясешься? Господин Соломон тебе шанс дарит! Настоящий! Ты же ныл все время, что хочешь быть полезным! Вот тебе и трон, и кукла почти что живая! Сиди, корону поправляй! Я там твой источник подлатала, подкачала! Теперь ты не сопля мокрая, а… ну, как арканист хлипкий! По меркам этого мира — ого-го! Можешь даже пульсар огненный состряпать, чтобы в темноте бумажки подписывать!

Я едва сдержал смех. Николай взорвался возмущением:

— Ах, ты, мерзкий садовый гном! Я не придурок! И не сопля! И…

— И согласен?" — вклинился я, ловя момент между его яростью и скрытым желанием.

Он замер. Его призрачный взгляд метнулся на пустой стул. На трон, который стоял в соседнем зале. На карту гибнущей Империи. Он видел перед глазами труп отца, брата, рыжие локоны матери…

— Ладно, — бросил он, будто перешел Рубикон. — Я согласен. Я справлюсь. Я должен справиться!

— Отлично, — выдохнул я, и напряжение с моих плеч частично спало.