Барон фон дер Зайцев (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— А сюда как попал? И почему сюда? — Иван Фёдорович внимательно осмотрел снова пушкаря, точно не впал в уныние, не опустился. Борется за жизнь.

— Так родич твой подсказал. Дед, я так понимаю. Купец новгородский Кожин Иван. Услышал в порту русскую речь и обратился к нему, мол, домой довези. Хороший человек, не только взял на корабль, но и работу дал. Тоже у пищали. Год я с ним проплавал. А вот недавно беда со мной приключилась. Стали пальцы на ногах болеть. Спасу нет. Болят и болят. Он и посоветовал к колдунье этой обратиться. Токмо ждать меня не может. Теперь только весною приплывёт. Он и посоветовал к тебе обратиться. Гостинец тебе внучку, значит, его, передать и просьбицу не отказывать мне. Вот держи. Это от него подарок.

— Интересно⁈ — Иван Фёдорович принял из рук инвалида шкатулку в тряпицу завёрнутую, вытащил её Самсон из сумы через плечо надетой.

Шкатулка была резная вся, лаком покрыта. Иоганн открыл её. Там на синем бархате была из серебра отлитая лошадка небольшая, сантиметров десять в длину и чуть меньше в высоту. Фигура была объёмная. То есть, все четыре ноги были отдельно. Мастер для этого времени был просто очень и очень хорош. Что серебро ясно, лошадку видно недавно отполировали, а в, так называемых, труднодоступных местах, чернота была. Не новая вещь.

— Благодарствую. Чем же помочь тебе Самсон Изотов?

— А не возьмёшь меня боярич тюфянчеем? — запихал тряпицу назад в котомку пушкарь.

— Пушкарём? Так нет в замке пушек, ни тюфяков, ни пищалей, — развёл руками парень.

— Не беда это. Если кузнец есть, а я эвон звон кузницы слышу, то можно из дерева сделать. И кольцами железными опосля стянуть. Не несколько выстрелов сгодится и такой тюфяк.

— И пороха нет, — мысль интересная, и пострелять Ивану Фёдоровичу вдруг захотелось. В детстве поджиг делал себе из обрезка трубы.

— В Риге продают, я видел в порту. А то и сами спроворим. Если сера есть.

— Даже так. Хорошо Самсон. Возьму тебя в замок. Только чуть позже. Мне к Матильде надо. Нос у меня сломан и плохо заживает. Кровь идет. А потом мне к кузнецу надо, а вот после этого сюда за тобой зайду. Тебе-то Матильда помогла?

— Нет. Не понимает она, чего мне надо. Не знает русского.

— Не беда, я ей сейчас расскажу. Подожди пока здесь.

Фантомные боли у пушкаря? Интересно, а сможет ли бабка Матильда такую болезнь лечить? Это ведь мазями не вылечить. Это что-то в голове. Тут нужен психиатр, гипнотизёр.

— Охо-хо. Иоганн! Тебе лежать надо, а ты бегаешь. Ладно, ложись вон на лавку, посмотрю, что там у тебя, — колдунья колобком подкатилась к лавке, на которой парень улёгся, и вдруг хлопнула его по лбу ладошкой. И свет вдруг выключили. И звук выключили.

Событие двадцатое

Пипку кузнец сделал… Ну, а чего хотел? Кузнец сделал. Не ювелир и не токарь на станке. Получилась она тяжёлая. И… ну, не токарная работа. Корявая, что ли. При этом клапан, из двух половинок изготовленный, и конус штока были каким-то абразивом обработаны. Проверить в разобранном виде, плотно ли прилегают они друг к другу невозможно. При этом только увидев две половинки клапана Иван Фёдорович сообразил, что он полный попаданец. А как он хотел в самом начале пятнадцатого века собрать эту конструкцию? Резьбу не придумали ещё, а если и придумали, то деревенский кузнец, даже если он пророчества раздаёт направо и налево, то это не значит, что он сможет наружную и внутреннюю резьбу сделать. И чтобы это ещё и закручивалось.

— А как теперь собрать?

— Плотник сделает. Посадит на рыбий клей. Тонкую кожанку вставит для надёжности.

Разговаривали опять через преподобного отца. А перед этим ещё и первый урок жемайтиского языка был. Отец Мартин оказался преподавателем слабеньким, нет, не орал на тупоголового ученика и по голове его указкой не бил. Просто у него системы не было. Называл просто все предметы, которые вокруг него находились сначала на немецком потом на жемайтиском. Тетрадку толстую не выдал, шариковую ручку тоже, а Иоганн повторно просить бумагу у управляющего постеснялся, тем более, тот крутился вокруг приезжего хлыща.

— Святой отец, вы ведь в Риге частенько бываете, купите мне пачку бумаги и свинцовый штифт. И за вами буду записывать, и отец прислал студиозуса в замок. Он меня ещё и латыни будет учить. И математике с письмом.

— Дорога бумага. Смотри, истратишь все деньги. А потом понадобятся, — почесал затылок выстриженный отец Мартин, — может тебе на дощечке глиняной стилом писать?

Конечно. Точно разорится с бумагой. Глиняные дощечки и ещё берестяные грамоты Новгорода вспомнились. Берёзы Иван Фёдорович на опушке леса видел. Сам не пробовал ни разу, но видел в лесу, там в будущем — прошлом, берёзы, с которых бересты круг сняли. Дерево не гибнет, дальше растёт. Смотрится не так парадно, но живёт же. Пишет ли на бересте карандаш свинцовый? Нужно проверить. Чем-то же писали новгородцы. А ещё интересно, почему эти грамоты берестяные только в Новгороде, что в Суздале берёзы не растут?

Плуг изготавливать Угнисос только начал, и Иван Фёдорович к нему с советами не полез. Он ничего в кузнечном деле не понимает. Сказал кузнец, что сделает, вот пусть и методом проб и ошибок двигается. До весны далеко. Пока никому плуг не нужен. Озимые уже посеяли. Или, точнее — заканчивают. Теперь пахать только весной. Один совет Иван Фёдорович мог дать. Видел как-то ролик в интернете, как отвал плуга изготавливали из просроченного баллона красного от пропана. Там диаметр в районе 300 миллиметров. Можно, наверное, взять бревно такого диаметра и вокруг него согнуть отвал. Но соваться с таким советом барончик не стал и без того вокруг него странностей хватает. Ежели не заработает агрегат, вот тогда можно и вспомнить, что видел или знает про плуги, а пока пусть сам Угнисос себе шишки набивает.

Всё это время Самсон Изотов «лечился» у колдуньи Матильды. Закончив с кузнецом, Иоганн вернулся к знахарке. Там возле лавки у дома сидел инвалид с довольной улыбкой.

— Помогло! Помогло, боярич! Не болят больше пальцы на ногах.

Самого пацана бабка Матильда привела в чуйства тем же хлопком ладони по лбу.

— Неслух! Дома лежи на лавке и не дёргай головой. Я тебе мазью другой помазала и паклю новую вставила. Через три дня приходи, а все три дня двигайся меньше. По нужде ходи, и всё, не жуй мясо всякое, кашки жиденькой кухарке закажи. Хлеб мякиш только. Ты сдохнуть что ль хочешь, неслух⁈

Выходит, что не настоящая колдунья Матильда, не может ему руками над носом туда-сюда поводить, крекс-фекс-пекс сказать, и всё срастётся. А теперь вот и думай? Взяла и фантомные боли пушкарю убрала. И его отключила, как фонарик какой. Вот у кого нужно учиться. Классная же опция, подошёл к врагу, бамс ему ладошкой по лбу, а потом делай с ним что хошь. Хоть… Ну, ладно, можно и просто горло перерезать потом. А можно в улей… Стоп. Улей⁈ Блин, столько всяких попаданческих мыслей замечательных в голову залезло, а тут три дня лежать на лавке.

Шёл домой, в замок Иоганн медленно. И колдунья сказала не дёргаться особо и спутник перейти на бег трусцой не давал. Самсон Изотов ходил на руках. Выпрастает вперёд руки и подтягивает ноги. Получалось на первый взгляд споро, но вот если рядом идёшь, то понимаешь, что раза в три медленнее. А идти пару километров. Хорошо хоть ветер с моря и жара наступившая компенсируется прохладой с Балтики.

— А ты протезы не пробовал? — поинтересовался у тюфянчея Иоганн, обогнав его, задумавшись в очередной раз, и вернувшись.

— Прозы? — вылупил на него синие глаза инвалид.

— М? Ходули такие деревянные, приделываются к ногам. У тебя же колени есть, сделать протезы и, ну, трость или костыли ещё для начала.

— Как же я на тех ходулях закреплюсь, у меня обрубки разной длины, — махнул рукой, вытерев пот со лба, Самсон.