Над рекой правды - Ольга Александровна Чигиринская

‒ Я могу сделать признание.

‒ Да неужели?

‒ Систему по моей просьбе сломала Алишандра Нерсес. Задержите нас обоих.

‒ Почему ты не хочешь поехать в посольство? И убраться побыстрее в Академию на Айфе?

‒ Потому что человек, который на меня охотится, достанет меня и там.

‒ Ты знаешь, кто это?

‒ Я не могу разбрасываться обвинениями, пока у меня нет доказательств.

‒ Доказательства — это мое дело. Из нас двоих именно я полицейский, если ты не забыл. Говори.

Дик назвал имя. Увидел на лице Сивана ту самую гримасу недоверия, которую и ожидал.

‒ Они учились в ИВКА вместе с командором Фоукс, ‒ сказал Дик.

‒ Пять тысяч людей учились в ИВКА вместе с командором Фоукс. Каждая большая шишка в Имперском домене училась в ИВКА. Это ничего не значит.

‒ Да, но эти двое точно дружили. Загляните в реестры. Это общедоступные данные, я их получил за считанные минуты…. ‒ Дик закрыл глаза и покрутил головой. ‒ Сегодня ты обнимаешься с человеком, завтра просишь его сделать для тебя грязное дело, послезавтра посылаешь к нему убийц. Это паскудно даже по стандартам Картаго.

Сиван почесал нос. Он понимал: если Дик прав, все ресурсы очень мощной спецслужбы могут — и будут — использованы для того, чтоб навсегда закрыть рот трем вавилонянам и одному полицейскому.

‒ Он действует очень решительно. Я так понимаю, что у него мало времени. И ставки каждый час повышаются.

‒ Пари, что самое позднее через несколько часов на вас надавят сверху, чтобы вы передали меня во флотскую СБ?

Сиван прищурился, глядя на Дика.

‒ Я не так богат, чтоб заключать пари.

‒ Я тоже.

‒ А говорят, что ты очень состоятелен.

‒ Нет, у меня средний достаток. По стандартам имперского домена — даже очень средний.

‒ У тебя есть собственный корабль. Не каждый владеет собственным кораблем.

‒ Не каждый заплатит ту цену, которую заплатил я. К тому же, это Рива. Для Рива не иметь корабля — это как для рома на Старой Земле не иметь коня. Или для американца — не иметь махины…

‒ Махины? ‒ удивился Сиван.

‒ Машины, ‒ подсказал Сабатон.

‒ Машины, ‒ поправился Дик.

‒ Слушай, мне кажется, что ты сейчас упадешь. Идем, ‒ Сиван взял Дика за плечо. ‒ Уговорил: я задерживаю тебя на двадцать четыре часа по подозрению в диверсии.

В полицейском участке Серенити задержанных угощали едой из полицейского кафетерия. Дику принесли хлебную коробку с тяханом, кружку крем-супа и кружку колады. Всё было вкусным, хотя Дик и не привык есть тяхан ложкой. Кружки и ложка тоже были из прессованого белка, и Дик, подумав, съел и их. Его тело в ближайшее время нуждалось во всех возможных резервах.

‒ Капитан, ‒ проявился Сабатон.

‒ Да.

‒ Вы назвали меня другом и товарищем. Несколько раз. Это было искренне или для людей?

‒ Ты мониторишь мой пульс, состав крови и прочее. Ты мне скажи.

‒ Когда вы врете в режиме, ваши параметры не меняются.

‒ Тогда почему ты спрашиваешь меня сейчас? Когда я в режиме?

‒ Потому что мне может не выпасть шанс спросить вас, когда вы будете не в режиме. В течение ближайших суток вам лучше не выходить из режима.

‒ А больше суток я могу и не продержаться?

‒ Именно так.

‒ Ну, благодарю за честность.

‒ Значит, считаете ли вы меня в самом деле товарищем?

Дик немного подумал.

‒ Да. Наверное, да. Хотя я, кажется, тогда сам довольно хреновый товарищ…

‒ Это неважно. А считать меня товарищем неуместно. Я вещь. Искин минус второго уровня.

‒ У меня длинная история с персонами, которые считают себя вещами.

‒ Да, я знаю. Но я и правда вещь. Это безусловно.

‒ Давай обсудим это в следующий раз. Я хочу спать. Разбуди меня через четыре часа. Если найдешь что-то важное — в любой момент.

‒ Слушаюсь, капитан.

Дик растянулся на лежанке. С тех пор, как он в последний раз спал, прошло тридцать три часа. С тех пор, как получил люлей в вагоне — одиннадцать часов. С тех пор, как его, обожженного, выволок из командории Сабатон — два с половиной часа. Достаточно времени, чтоб адреналин выдохся, но настоящее заживление еще не началось.

Неудивительно, что ему приснилось, будто он лежит на берегу моря, и Бет с Майлзом обкладывают его со всех сторон теплой галькой. Иногда Бет брала слишком тяжелые камни, причинявшие немного боли, но она не хотела ничего плохого, и это была игра, Бет с Майлзом смеялись, и он смеялся. Они обложили его камнями всего, по самую шею, и тело начало затекать, но он ничего не говорил, потому что ему казалось, что он может освободиться в любой момент. Но едва они пошли к морю насобирать новых цветных камешков, Дик попытался подняться — и не смог.

Он стал звать Бет и Майлза, но они не слышали. Он ясно видел обоих — два четких силуэта на фоне моря, такого сияющего, что даже их золотистые волосы казались темным нимбом в том сиянии. Бет одной рукой искала камешки, а другой придерживала большой живот. Майлз бегал кругами вокруг нее, а за ними вставала огромная волна, губительный вал двигался на них, и Дик кричал им, а они не слышали; он дергался изо всех сил, но не мог выбраться из-под груды наваленных камней.

Проснулся, задыхаясь.

‒ Вот зачем? ‒ вопросил в потолок.

‒ Вы мне, капитан? ‒ отозвался Сабатон.

‒ Нет, Ему. Разве нельзя показать хоть раз просто хороший сон, без кошмаров?

‒ Думаю, сверхсущности тут не при чем. Ваше подсознание реагирует на