Олег Дивов - Закон фронтира

Гош докурил сигарету и тяжело вздохнул. Его так и подмывало спуститься по ступенькам, усесться за руь и бежать, бежать, бежать… Но куда? И зачем? Ему предстояло очень многое вспомнить, а для этого нужно было остаться здесь, в Москве. И терпеть, и ждать, и ежедневно подстегивать непослушную память. В надежде, что появится хоть малейшая зацепка.

— Оля… — прошептал Гош. — Оля, единственная моя… Где же ты?

Собака легла и положила морду ему на колени. Закрыла глаза. Задремала.

— Оля… — прошептал Гош.

Он тихо заплакал, пряча в ладонях горящее лицо.

…а где-то на окраине сознания уходило в поле стадо, и хрупкая девчонка колотила пятками по бокам гнедого жеребца, а кто-то сидел на заборе, держа под мышкой автомат и дуя пиво из бутылки, и играла музыка, и еще кто-то с очень знакомым лицом, гарцуя неподалеку на коне, радостно заорал: «Регуляторы, в седло-о!!!» и ускакал вслед за девчонкой, визжа и улюлюкая. Гош обернулся, рядом стояла громоздкая боевая машина с непомерно толстым стволом, и пожилой мужчина прислонился спиной к броне.

— Кто такие Регуляторы? — спросил негромко мужчина. — Мальчишки теперь себя по-другому и не называют… Что за заразную историю ты им подбросил?…

Здесь, в Москве, на теплых каменных ступенях, Гош не знал, что ответить этому явившемуся ниоткуда призраку. Но там, в той жизни, он что-то ему сказал.

И сказал, улыбаясь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГОДОМ РАНЕЕ. В ПОИСКАХ СЕБЯ

Объездчики вернулись на рассвете. Кряхтя и ругаясь, они волоком затащили добычу в прихожую и кое-как поставили на ноги.

— Ну, Сан Сеич, получите-распишитесь, — сказал Цыган. — Вот и он, неуловимый Джо. Собственной, так сказать, персоной. С вас десять баксов за моральный ущерб.

Пленник обвел помещение мутным взглядом, закатил глаза, выпал из рук объездчиков и с деревянным стуком рухнул на пол лицом вниз.

— Только за моральный? — спросил пожилой мужчина, садясь на корточки и заглядывая потерпевшему за правое ухо. Там густо запеклась кровь.

— Ну, дырок-то он нам в машинах наделал порядочно, — важно заявил Белый. — «Тойоте» вообще, гад, все стекла раскокал до единого.

— И мое колесо, — подал голос Большой.

— И твое любимое колесо, — согласился Белый.

Костя и Цыган зашмыгали носами, но решили пока не смеяться.

— В лохмоты, — горестно вздохнул Большой. — А где я новое возьму?

— Если бы не это колесо у тебя на капоте, ты бы сам был в лохмоты, — сказал Белый. — Перестань ныть, я тебя умоляю.

— Некрасиво без колеса, — объяснил Большой.

— Достану я тебе новое! — утешил его Цыган. — Десять баксов.

— Главное, все живы, — сказал пожилой мужчина. — Чем вы его так?

— Это Костя. Прикладом. Мы его зажали в канаве и не давали подняться, а Костя сбоку подполз.

— Опасный трюк, мальчики.

— Вы же просили живьем. Вот он вам, целый и невредимый. Я, правда, не понимаю, зачем.

— Я сказал «по возможности — живьем». Цыган, принеси аптечку, пожалуйста.

— Момент, Сан Сеич.

— Это было дело принципа, — сказал Костя. Он устало присел на край стола и положил автомат на колени. — Застрелить человека может любой недоносок. Особенно такого опасного человека. Его просто грех не шлепнуть, когда он к тебе спиной повернется… А мы его по всем правилам. Блокировали, прижали, стукнули. Знаете, Сан Сеич, есть у меня все-таки подозрение, что я в прошлой жизни воевал.

— И что ты об этом думаешь? — спросил пожилой, внимательно глядя на Костю снизу вверх.

— Ну… Я думаю, что мне это не нравится. Теперь, во всяком случае. Не мужское это дело — война. Там убить могут.

— Хор-рошая философия, — неодобрительно протянул Белый и полез в карман за сигаретами.

— Какая есть, — ответил Костя без малейшего вызова в голосе.

Цыган принес аптечку.

— Может, на стол его? — спросил он. — Неудобно же вам.

— Давайте на стол. Костя, лампу, пожалуйста, сделай поярче.

— Поедем сегодня за керосином, да, мужики?

— Только поспать вам надо, мальчики. Кто у нас дежурит с утра?

— Я, — сказал Большой, нависая над бездыханным телом и примериваясь, как бы его половчее ухватить. Росту в Большом было два с лишним метра, весил он килограммов сто двадцать. Никто в комнате даже не подумал ему помочь. Это считалось в порядке вещей — если нужно передвинуть что-то тяжелое, зови Большого. А то еще обидится, что не позвали.

— Руки бы ему развязать, — задумчиво сказал пожилой, глядя, как Большой, словно пушинку, отрывает тело от пола и кладет его на стол.

— Черта с два! — с неожиданной злобой рыкнул Костя. — Я бы ему еще и ноги к рукам присобачил. Загнул колени, и за лодыжки — к кистям. И в зубы кляп.

— Да ладно, — Белый положил было Косте руку на плечо, но тот дернулся, уклоняясь.

— Это опасный человек, — с нажимом сказал Костя. — Я его не для того ловил, чтобы он нас всех тут загрыз. А действительно, Сан Сеич, для чего я его ловил? Вы же так и не объяснили толком…

Пожилой раскрыл аптечку, достал ножницы и примерился с ними к ране на голове пленника. Волосы у того были черные, густые, слегка вьющиеся и очень неровно остриженные. Под ярким светом лампы оказалось, что крови на них видимо-невидимо.

— Сильно ты его, — упрекнул Костю пожилой. — Боюсь, не было бы сотрясения.

— Ему выбирать не приходилось, — заступился за Костю Белый. — И вообще, шеф, этому деятелю так и так жить осталось недолго. Туляки уже против него целое ополчение собрали, человек двести, не меньше. Кстати, Цыган, запустил бы ты движок и радировал в Тулу, что он у нас. И не забудь отметить, что с них причитается. Конечно не десять баксов…

— Сделаем, — кивнул Цыган. — Только зачем движок? Я с машины.

— Не добьет.

— А я попробую.

— Не добьет, — прогудел Большой.

Цыган обиженно хрюкнул, сделал несколько шагов к двери, но потом решил, видимо, что на самом деле не добьет, и пошел на задний двор, к дизелям.

— Погоди, — остановил его Белый. — Лучше я. А то у некоторых здесь и руки-крюки, и язык без костей.

Цыган снова хрюкнул, но возражать не стал, а напротив, с видимым облегчением вытащил сигареты и вернулся к столу. Похоже, его не особенно радовала перспектива общения как с дизельной электростанцией, так и с радистом городских.

— Не сердись, — попросил его Белый, уходя за дверь. — Что-то я злой сегодня. Это все стрельба по людям.

— Нервное занятие, — согласился Цыган.

Костя зевнул. Цыган, выпуская клубы дыма, смотрел на пожилого мужчину. Тот все стоял с ножницами над телом, о чем-то глубоко задумавшись.