Шут - Ник Гернар

как-то его поискать, — задумчиво сказал я, глядя на костяного всадника. — И дождаться Шута…

— А когда вся колода будет в сборе, тогда и начнется настоящая игра, — глядя куда-то сквозь меня, проговорил Жрец. — Как уже было не раз. Только в других мирах. Я знаю, что было уже много циклов, но что из себя представлял каждый из них, никак не могу увидеть. А еще я знаю, что Кукольник в некотором смысле как рыжая Матильда. Ненастоящий, хотя не знает об этом. Циклы игры питают его, меняют и делают сильнее.

— Хочешь сказать, он искусственный? В смысле программа, как помощник интерфейса? — оживился я.

— Скорее он как монах, живущий жизнь развратника, или развратник, живущий как монах, — ответил Жрец. — Его предназначение не совпадает с тем, что он есть сейчас.

— А что стало с участниками предыдущих циклов, ты знаешь?

Жрец вздохнул. Посмотрел на меня виноватым взглядом.

— Только однажды мне представилась возможность приоткрыть завесу этой тайны. Но я не смог. Это было слишком… больно. Я лишь успел мельком увидеть битву двух исполинов. Метров трех ростом, красивые, сильные, как боги. Они взрывали землю ударом оружия, и высотные здания рассыпались в пыль… Не знаю, что это была за битва, но одно я определенно понял — игра это сражение. Кого, с кем и ради чего — не знаю, но времени осталось немного, и тебе нужно расти. Как можно быстрее, в самых продуктивных и отчаянных рифтах. Ты же знаешь, что все они отличаются уровнем сложности и количеством возможных наград?

— Я уже понял, что все они разные, но как угадать, какой из них легче, а какой — богаче на мутации? Какое-то время назад я предполагал, что сложные рифты нестабильны. Но потом понял, что это не связанные признаки.

— Гадать не надо, — отозвался Жрец. Он поднялся, сунул ноги в шлепанцы и прошаркал к своему рабочему столу. Открыл выдвижной ящик и вынул оттуда половинку разрезанной поперек ученической тетрадки.

— Вот, держи, — сказал он, протянув мне тетрадку. — Здесь я собрал для тебя сведения о самых необычных и самых эффективных рифтах. Информацию черпал из личного опыта и опыта других игроков. Они же часто болтают всякое в чатах. А я умею слушать. Если найдешь Смерть, передай ему, что его я тоже жду. И тоже приготовил для него такую тетрадку. Нет, не надо это читать сейчас. Убери пока, потом посмотришь. Там много всяких пометок.

Становилось все интереснее и интереснее.

Я выпил свой чай, и Жрец тут же налил мне новую порцию.

— Есть еще кое-что, что я хочу рассказать. Потому что я могу видеть и знать, но понимать вещи дано тебе. Это место… Оно особенное. Не из-за рифта, в который вас завтра же отпустит Вэй Шэн.

— А он отпустит?

— Не сомневайся, — кивнул Жрец. — Я уже поговорил с ним, и он согласился. Все дело в том, что под землей, прямо под этим храмом, есть еще один. Местные зовут его началом пути.

— И у него тоже нет пустоши?..

— Почему же нет? Есть, конечно. Около полуметра, — на полном серьезе сообщил старик. — Но и сам рифт похож на ребенка, — Жрец приподнял руку над полом чуть выше, чем на метр. — Вот такой, не больше. Чтобы в него войти, приходится встать на колени. А некоторым даже еще и поклониться. Пропускает он не всякого, и не с первой попытки. Только тех, кто готов. Если ты не готов, рифт отшвырнет тебя, и потом много дней ты будешь болеть. Но когда ты готов, он пропускает легко и сразу. Внутри ничего особенного нет. Оттуда не выносят мутаций. И этот рифт не опознает интерфейс. Никто не скажет тебе на ухо: цивилизация такая-то активирована. Но все, кого ты видел в монастыре, или уже побывали в нем, или только собираются побывать. Я слышал, вы встретили по пути претендентов на шафран?

— Да, и зрелище было захватывающим.

Жрец кивнул.

— А если я расскажу тебе, что ни парень в желтом, ни ваш проводник никогда не были ни в каком другом рифте, кроме начала пути? Что ты скажешь на это?

В первое мгновение у меня аж глаза загорелись. Но недоброе предчувствие тут же остудило мою внезапную жадность.

Всего один рифт? И такой результат?..

Я прошел уже целую кучу рифтов, но по большому счету всего-то научился двигаться побыстрее и бить посильней. А еще за это время я понял, что чем серьезней мутация, тем трудней не умереть в погоне за ней.

— И какова же… цена такого дара?

Жрец удовлетворенно кивнул.

— Очень правильный вопрос. Очень правильный. Хочешь знать цену? Что ж, я покажу тебе…

Он приподнялся с циновки. Скинул с себя наброшенное на одно плечо тонкое покрывало, развязал завязки своей красной куртки.

И повернулся ко мне спиной.

Промеж лопаток вдоль позвоночника у Жреца проступал сине-фиолетовый бугор длиной около тридцати сантиметров. Будто ему под кожу засунули канат толщиной с женский палец.

Я поднялся и подошел поближе.

— Что это? — удивленно проговорил я. — След от чего-то?

— Нет, — ответил Жрец. — Оно живое. Можешь тронуть, чтобы это почувствовать.

Я опасливо коснулся синюшной выпуклости у него на спине, и ощутил, как она буквально выскользнула у меня из-под пальцев, как щупальце, переместившись выше. Жрец дернулся, с трудом сдерживая стон.

— Твою мать, — отшатнулся я. — Прости, я не хотел!..

— Ничего-ничего, — с хрипотцой в голосе отозвался старик. — Это не страшно. Обычно он сидит неподвижно. Но когда перебирается под кожей на новое место, например, со спины на грудь, бывает очень болезненно.

Он снова набросил куртку и сосредоточенно занялся завязками.

— Его называют «живая Ци». Но, по сути, это какая-то особая форма жизни. Она проникает совершенно незаметно, пока ты находишься в рифте. Никто до сих пор не понял, каким образом это происходит. Потом появляется странное ощущение, будто иногда что-то копошится под кожей. А потом оно начинает расти…

— Это же паразит какой-то!..

— Может, и так, — кивнул Жрец. — Но это очень полезный паразит. С его обретением время человека останавливается, а потом начинает двигаться вспять. Болезни уходят, тело крепнет. Посмотри на меня, Отшельник. Как ты думаешь, сколько лет этому телу?..

— Ну… Шестьдесят? Или… семьдесят? — наугад прибавил я десяток лет, хотя выглядел мой собеседник явно моложе.

— Моему телу девяносто два года, — ответил старик и улыбнулся. — Больше никакого диабета. Никаких мигреней. У меня на теле пропали все рубцы и шрамы, полученные в молодости, а их было немало. Три года назад начали расти свои зубы. Пришлось все импланты вынимать. А теперь вот, — показал