Шут - Ник Гернар

Он был на голову ниже меня, с узкими плечами и крупной лысоватой головой. В морщинистом гладко выбритом лице смешались и европейские, и азиатские черты, на шее виднелась татуировка израильского спецкорпуса.

Я не торопил его. Позволил разглядеть себя вдоволь.

— Идем, — сказал, наконец, Жрец и жестом пригласил меня следовать за ним. — Покажу тебе мое укромное место.

В глубине храма между фигурками двух божеств оказался узкий проход, в который я протиснулся следом за стариком, опустив голову, чтобы не удариться о низкую балку. Тесный простенок привел нас в небольшую комнату с узким окошком под потолком.

Я был готов увидеть аскетичную келью или что-то вроде того, но очутился в самой настоящей мастерской. На металлическом стеллаже рядами лежали разные детали, механические лапы и хвосты, а также всевозможные инструменты. На высоком столе под окном горела современная настольная лампа, под которой радостно вертело ушастой головой и подергивало передними лапами мохнатое туловище маленькой собачки. Нижней части тела и задних лап у нее не было, так что смотрелось это довольно специфически. Рядом со столом имелось печально линяющее старое компьютерное кресло с брошенной на сиденье вязаной фуфайкой серого цвета.

А посреди мастерской, окружённый циновками, располагался маленький столик для чаепития, с пузатым чайником, чашками и вскрытой коробкой зеленого мармелада.

— Присаживайся, угощу тебя чаем, — сказал Жрец, скидывая желтые резиновые шлепанцы с босых ног.

Чтобы быть вежливым, я тоже разулся и, подобрав ноги под себя, устроился перед столиком.

— Вижу, в монастыре скоро будет еще одно не совсем настоящее животное? — спросил я.

— В Шанхае одно время была большая мода на механических питомцев, — охотно пояснил Жрец, гостеприимно наполняя мне чашку зеленовато-желтым напитком. — Собаки, попугаи и морские свинки. Но по большей части — кошки. Большинство из них оказались брошены прежними хозяевами в их квартирах. Вместе с видеопанелями, электрочайниками и кондиционерами. Вот только в отличии от кондиционеров и чайников, многие имитационные зоороботы обладали самообучающимся искусственным интеллектом, сопоставимым с интеллектом трех-четырехлетнего ребенка. И все эти брошенные дети десятилетиями рыдали, запертые в своих домах. И никто их не слышал… Мне нравится находить их и ремонтировать. Знал бы ты, каково это — видеть, как скулит от радости собака, у которой остались только голова и позвоночник. И память о долгих годах страха и одиночества. Они ведь не знают, что ненастоящие… Марта, смирно! — прикрикнул Жрец, и собачка на его столе разом послушно замолчала. — Из-за моего увлечения в монастыре теперь живет целый кошачий взвод, — улыбнулся он мягкой, немножко смущенной улыбкой. — Во главе с Матильдой, которую ты видел в храме. Рифта не боятся, крыс и мышей гоняют исправно. А эту горемыку я решил себе оставить, когда починю… Ты угощайся мармеладом, это недавний подарок монастырю от внешников, должен быть мягким.

— Спасибо, — отозвался я и из вежливости взял один зеленый квадратик, хоть и не был так уж уверен в его свежести, в отличии от хозяина. — Как ты узнал, что я еду сюда? И вообще, что Отшельник — это я?

Жрец пожал плечами.

— Просто комплексная способность. Я, наверное, даже толком не смогу тебе объяснить, как она работает. Просто… будто иногда включается инфракрасное зрение, и в темноте становятся видимыми некоторые лица, предметы, явления или взаимосвязи между ними. Очень утомляющая способность, должен сказать. Но любопытная. Благодаря ей я смог узнать многое из того, что Кукольник предпочитает не раскрывать игрокам до поры до времени. Или не раскрывать вообще.

С сосредоточенным лицом он сделал пару глотков из своей маленькой чашечки и продолжил:

— По этой причине я и оказался здесь. Мне кажется, останься я в миру, он точно попытался бы меня… Заменить.

— Если честно, я вообще слегка озадачен твоей ролью. Я не сразу это понял, но ведь в таро нет никакого Жреца.

— Верно, — кивнул старик. — Я занимаю нишу Великой Жрицы, символизирующей подсознание, загадку, интуицию и прикосновение к тайне. Но, — усмехнулся он. — какая из меня «Жрица»? Я для этого комплектом хромосом не вышел. Вот и попросил Кукольника в самом начале подкорректировать наименование роли. Так я стал Жрецом…

— Кукольник говорит с тобой? — мгновенно среагировал я на интересную деталь.

— Теперь уже гораздо меньше и реже. Здесь, — развел Жрец руками. — особая атмосфера, Отшельник. Мне кажется, она очень не нравится и мешает Кукольнику. Но вообще запомни: есть четыре роли, которые имеют прямой выход на Мастера Игры. Четыре самые сильные карты. И это вовсе не Дьявол, и не Император, как думают некоторые игроки… — он полез в карман штанов и вытащил четыре старые замусоленные карточки. — Это Верховная Жрица… — выложил он передо мной изображение женщины на троне в длинных одеждах и со странным головным убором. — Отшельник… — рядом с предыдущей картой появилась еще одна, со стариком, держащим в руках фонарь. — Смерть и Шут.

Смерть художник изобразил как рыцаря-скелета верхом на белом коне. А Шут больше походил на классического карточного Джокера.

— И почему они самые сильные? — спросил я, сунув мармеладку в рот, чтобы освободить руки.

Вкус у нее был слегка замшелый, но мне было без разницы, очень уж интересным намечался разговор.

— Потому что Жрица способна все увидеть, Отшельник способен все понять и дать совет, что нужно делать. Смерть способна все закончить. А Шут, — ткнул он узловатым пальцем в улыбающегося Джокера. — это нулевая карта. Тот, что предваряет единицу. Человек, способный повернуть историю в новое русло, изменить правила, исправить ход вещей и запустить колесо по новой.

Я взял со стола карту Шута.

— Насколько я помню, эта роль еще свободна?

— Да. Место Отшельника тоже пустовало много лет, прежде чем появился ты. Хотя при этом на некоторых ролях находилось сразу несколько игроков. Думаю, Кукольник с особой тщательностью отбирает людей на эти роли. И, честно говоря, я был изрядно удивлен, когда в первый раз увидел твое лицо в своей голове. Ты показался мне слишком молодым для того, кто способен давать советы. Но сейчас я вижу, что твоя душа гораздо старше, чем мне показалось сначала.

— Допустим. А Смерть? Эта роль, получается, занята?..

— Да.

— Ты знаешь, кем?

Жрец отрицательно покачал головой.

— Смерть пребывает в игре уже пятнадцать лет, но я ничего о нем не знаю. В чате он не сказал ни единого слова, ни одно оповещение не сообщало о его достижениях.

— Но говоря о Смерти, ты используешь местоимение мужского рода, — заметил я.

— Ты внимательный, — усмехнулся Жрец. — Да. Потому что, когда пятнадцать лет назад он активировал интерфейс, пришло системное оповещение: «Смерть присоединился к игре». На этом все.

— Надо бы