Царства смерти - Кристофер Руоккио

Оно положило голову на камень у ног великого князя.

Сириани шагнул вперед и наступил Аджимме на голову:

– Я не Дораяика. Дораяика мертв. Я Shiomu. Пророк. И Elusha.

Он поднял когтистую ногу, направив вниз острую пятку, и топнул по голове Аджиммы в мягком месте за рогами. Мозг и кровь брызнули на черный сапог и подол плаща.

Дораяика грозно посмотрел на остальных:

– Царь.

– Это недопустимо! – срывающимся голосом возмутился кто-то. – Ты убил Аджимму! Ты совершил здесь… преступление.

– Аэте запрещено убивать аэту! – крикнул кто-то другой.

– Ванахита, я же говорил, – сказало существо, прежде известное как Сириани Дораяика. – Я не аэта. – Оно стряхнуло с сапога мозги Аджиммы и сделало шаг назад. – И ты тоже.

Как по сигналу из ноздрей князя Ванахиты хлынула кровь. Четыре черные линии прочертили губы. Все князья принялись кашлять и задыхаться. Один упал на колени, ловя воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Другой рухнул, как башня с подорванным фундаментом. Многие стали понимать, что происходит, и ринулись к выходу, кто ковыляя, кто бегом. То и дело кто-нибудь останавливался в приступе рвоты и изрыгал на древние камни серую желчь.

– Kurshanan! – воскликнул один из вождей, надвигаясь на Сириани. – Ты отравил нас!

Сириани дернул головой:

– Такова воля богов. У вас была возможность спастись, но вы выбрали ложь.

Спотыкающийся князь поднял когтистый палец:

– Ты… все это подстроил.

Газ. Слово само всплыло в голове, и я, пошатываясь, побрел к выходу. Дораяика распылил какое-то нервно-паралитическое вещество, несомненно созданное Урбейном, Северин или еще кем-то из его ручных магов. Я поискал на ощупь кнопку активации шлема. В шлеме у меня был шанс выжить. Индикатор на наручном терминале мигал красным. Мои волосы! Датчики комбинезона определили, что волосы мешают, и поэтому шлем не раскрывался. Ругаясь и опасаясь, что в любой момент содержимое моего желудка тоже исторгнется вместе с кровью, я добрался до лестницы и привалился к ближайшей колонне со стертым барельефом, обезображенной стамеской какого-то древнего сьельсина. Непослушными пальцами я боролся с эластичным капюшоном, вложенным в воротник комбинезона, и едва не содрал заушный передатчик.

Дела были плохи.

У меня ничего не получалось. Мешали кандалы на запястьях.

Я закашлялся и, кажется, почувствовал слабую боль в груди. Чуть ли не упав со ступеньки, я оперся руками на стену, чтобы сохранить равновесие. Но не успел я сделать очередной шаг, как мои цепи натянулись и потащили меня назад. Я ударился головой о камень и, оглянувшись горящими глазами, увидел стоящего среди трупов Сириани с цепями в руке.

– Бояться нечего, – сказал он на моем языке. – Яд убивает только сьельсинов.

«А ты что?» – едва не спросил я, но слова застряли в глотке.

Несколько вождей еще шевелились, ползли в мою сторону к лестнице. Перед глазами встала серая пелена, но я еще мог различить их тянущиеся руки. Созданный МИНОСом яд заполнил мои легкие, и я закашлялся. Может, он был и не смертельным, но точно не безболезненным.

Белые руки тянулись ко мне, царапали пол, чтобы пробраться мимо меня. Тень заслонила одну из красных ламп, и, подняв голову, я увидел, как Сириани аккуратно, почти нежно, перевернул одного из князей на спину и прислонил к стене. Пророк смотрел умирающему сородичу в глаза, пока тот не перестал шевелиться. На лице Бледного царя не было эмоций. Ни сожаления, ни радости. Лицо Дораяики было пустым, бесстрастным, как погребальная маска.

Меня вновь одолел приступ кашля, и я перекатился на живот, оперся на ладони и колени и сплюнул на пол.

– Не могу… дышать, – выдавил я, тяжело втягивая воздух.

– Тише! – приказал Сириани. – Хватит стонать. Время твоей смерти еще не пришло.

Глава 40. «На чей алтарь зеленый…»[13]

Я долго восстанавливал дыхание. Некоторое время мог сосредоточиться только на нем, на резкой красной боли и серой пелене перед глазами. Каждый вдох грозил новым приступом спазмов и кашля, и меня все-таки вырвало на пол. Сквозь пелену я увидел, как Сириани преклонил колени среди трупов и раскинул руки перед изображением своего черного бога. Миуданар взирал на расправу без одобрения или осуждения.

– Ты убил их, – выдавил я наконец и, дрожа, приподнялся на ноги.

Настолько слабым я не чувствовал себя, кажется, никогда. Разве что в темнице Дхаран-Туна после пыток, но время и боль притупили воспоминания об этом, а усталость, что я чувствовал здесь, под ребристым куполом, была не только телесной, но и умственной. Чудом было уже то, что я вообще мог стоять. Меня мучила жажда; в теле не осталось воды, даже чтобы плакать.

– Да, – ответил Сириани Дораяика на стандартном.

В сьельсинском языке не было слова «да».

– Всех, – не сразу добавил я.

– Да.

Моя цепь лежала на полу, и я медленно подобрал ее. Звенья поползли по растрескавшемуся, невыразимо древнему мрамору.

– Это сделали не твои боги, – сказал я.

Это был не вопрос.

– Нет. Ваши маги кое-что умеют.

Голова закружилась, и я прислонился к ближайшей колонне. Бледный царь даже не повернулся.

– Как это было подстроено?

Существо, теперь называвшее себя Шиому Элушей, посмотрело на меня:

– Что ты имел в виду, когда говорил об энаах и их конце?

– А… – Я гадал, когда мы вернемся к этому вопросу.

Я посмотрел на итог расправы, на кровь, экскременты и блевотину. Не составило большого труда представить, что я вижу перед собой трупы энар, гниющие, как на голограмме, проигрываемой назад со скоростью в тысячу раз быстрее стандартной.

– Я видел их. Здесь. Они встретили свой конец в этом зале. Выпили какое-то… вещество. То ли органическое, то ли искусственное. Оно их растворило. Превратило в прах. – Почувствовав, что сейчас снова закашляюсь, я зажмурился и попытался задержать дыхание. – Их не приговорили твои боги. Они не достигли рая. Они завоевали галактику, но этого оказалось недостаточно. – С каждым словом я чувствовал себя лучше, сильнее. – Ты в самом деле думаешь, что сможешь уничтожить все?

– А ты сомневаешься? – Шиому Элуша прищурил громадные глаза, но так и не поднялся.

– В твоей решимости – нет, – ответил я. – Только в твоей силе.

Бывший князь ухмыльнулся широкой нечеловеческой ухмылкой:

– Ты забываешь… или попросту не понимаешь. Мне не обязательно уничтожать все. Достаточно уничтожить тебя. Без тебя… твой народ будет обречен. Без тебя никогда не родится Утаннаш.

– Я… – я совсем об этом забыл.

– Если Утаннаш не родится, эта Вселенная не будет существовать.

Он медленно поднялся, покачиваясь. Я почувствовал, что царь утомлен, как и я, и напомнил себе,