Царства смерти - Кристофер Руоккио

– Дораяика, ты теперь защищаешь yukajjimn? – прохрипело Хасурумн, не в силах сбросить двоих противников.

– Svassa! – прошипело Пеледану, держа Хасурумна за рога, пока другой боролся с ним.

«Сдавайся!»

Князь Сириани Дораяика возвышался над хаосом, невозмутимый, как энарская скульптура. Мои удивительные заявления и ересь были забыты. Пророк глядел на Хасурумна, моргая прозрачными мембранами, прикрывающими черные блестящие глаза.

– Iugah! – завопило Хасурумн. – Дораяика, ты самозванец! Ты сам Утаннаш!

В зале вновь воцарилась тишина, когда Князь князей двинулся на Хасурумна, наклонив голову налево в отрицании.

– Элентани Хасурумн, ты пролило кровь в храме Элу, – произнес он, косясь на по-прежнему вытянутую руку Аттаваисы.

Я вдруг сообразил, что в любой ситуации, при любом освещении моя кровь наверняка казалась сьельсинам черной, как и их собственная.

– Ты напало на одного из tannya, на aeta ba-itanimn. На вождя клана.

Пророк склонился над Хасурумном, и его рогатая тень упала на лицо младшего князя. Он плюнул на Хасурумна, как до этого на Иамндаину.

– Твой род окончен. Твой клан опозорен. Есть возражения?

Никто из князей не ответил, даже Аджимма, Онасира и прочие противники Дораяики. Какими бы ни были их чувства по отношению к великому князю, все они чтили эту традицию.

– Я не нападал на вождя клана! – ответило Хасурумн, когда никто не высказался в его защиту. – Дораяика, ты защищаешь паразита! Одного из yukajjimn!

– Аттаваиса, Пеледану, возьмите с собой кого захотите и проводите князя Хасурумна наружу. Скажите всем, что оно осквернило священное тело бога и богохульствовало против воли Элу.

– Yaiya toh! – ответил князь Аттаваиса, оставив меня одного у лестницы.

Подойдя к Сириани, Аттаваиса поклонилось, открыв шею своему хозяину.

«Своему императору», – подумал я.

У Сириани не было власти над большинством из семнадцати сотен вождей, собравшихся в черепе Миуданара, но среди них были те – наверное, не больше ста, этакое радикальное меньшинство, – кто всецело подчинялся князю. Остальные прибыли сюда либо из страха перед его армией, либо из любопытства.

Хасурумн зашипело на Пеледану и четверых вождей, бросившихся его поднимать. Аттаваиса подозвало еще нескольких, и, к моему удивлению, в конечном счете сопровождать Хасурумна отправилось пять-шесть десятков вождей.

– Зачем так много? – невольно вырвалось у меня, но никто поблизости от меня не услышал или не понял.

Я протянул руку, чтобы убрать цепи с дороги. Толпа подхватила князя Элентани Хасурумна, высоко подняла, пронзив когтями руки и ноги, и понесла вниз по ступеням в канале глазного нерва. Их ноги клацали по холодному камню, эхом разносясь по шахте.

Провожая их взглядом, я не мог отделаться от мысли, что в таком эскорте не было необходимости. Зачем посылать шестьдесят, когда с князем вполне справились бы и шестеро? Я коснулся шеи. Пальцы стали влажными.

– Просто царапина.

Оглядевшись, я решил, что кворум все равно был достигнут и начался некий ритуал. Сириани не смотрел на меня, забыв о моем вмешательстве и, возможно, о моем существовании. Он выглядел так, будто на его плечах лежал тяжкий груз. Не в прямом смысле, а в переносном; груз времени, груз момента. Он был похож на Анубиса, держащего в своих руках весь человеческий род.

А Дораяика держал в руках будущее – свое, своей империи и своего народа.

Кем был я по сравнению с ним? Шутом, роль которого – забавлять, как он сам и сказал.

– Вам нужны были доказательства, – обратился князь к оставшимся, наклонив голову и расправив плечи. – Знаки. Я принес вам трофеи целой империи! Рабы, которых я сегодня предложил вам, лишь закуска перед основным блюдом! Я уничтожил их армии, разрушил их фабрики, их крепости, нанес серьезные удары их флоту. Они слабы и вынуждены обороняться. Я делаю это во имя Истины! Во имя богов! Во имя Миуданара и Иакарама. Птхамару и Шамажи, Усатлама, Шетебо, Нажтенаха и всех живущих за звездами, мертвых и бессмертных! – Руки Пророка скрылись под темной накидкой. – Я одолел нашего сильнейшего врага! Избранника самого Утаннаша! Разве этого не достаточно, чтобы подтвердить, что боги благоволят мне?

Князья зашептались, рогатые головы закачались туда-сюда, словно голые деревья в безветренном лесу.

– Veih! – отважился возразить один, и его возглас стал искрой, породившей пламя.

Вскоре почти все из оставшихся вторили ему:

– Veih! Veih! Veih!

«Нет! Нет! Нет!»

Я оглядывался в поисках хотя бы одного, кто не возражал бы Пророку, но не нашел таковых. Меня вдруг посетило острое зловещее предчувствие. Выходит, все князья на стороне Сириани отправились казнить Хасурумна? Прищурившись, я сделал шаг к великому князю. Нет, меня привели сюда не на потеху. Это было сделано намеренно, чтобы спровоцировать именно такую реакцию. Если бы не Хасурумн, на меня накинулся бы кто-то другой. Более гордое и терпеливое Иамндаина, Онасира, Аджимма или еще кто-нибудь.

Сириани выставил меня как шахматную фигуру, как приманку.

– Покажи нам Кровь! – воскликнул кто-то, снова используя древнее слово.

«Taroretta Izhkurrah!»

Князь князей приблизился к восклицающему, и лишь когда они замерли, я заметил, что правое крыло князей мелкими шажками приближается к Сириани. Я вдруг испугался за него и за себя. Мы были в абсолютном меньшинстве, и только этикет и религиозные традиции удерживали многосотенную толпу от нападения. Я чувствовал, что они с радостью убили бы нас с Дораяикой, чтобы вернуть баланс и прежний уклад своей жизни, но древние указы Элу не позволяли им этого. Указы, любопытство и благоговейный страх.

Заметив движение, Сириани протянул руку к поясу и достал короткий кривой кинжал. Он был молочно-белым и напоминал сьельсинский коготь. Сириани взял его хватом снизу и провел указательным пальцем по изгибу рукояти. Против толпы этот короткий, короче ладони, кинжал был жалким оружием.

Сириани показал его всем и поднял над головой в правой руке, а левую вытянул.

– Узрите, сородичи! – воскликнул он высоким ледяным голосом, царапая купол над нами.

Я никогда не забуду, что произошло дальше.

Он сомкнул пальцы левой руки на лезвии кинжала и провел ими, разрезав их и ладонь. Так клинок Иршана разрезал мою ладонь в Большом колизее Вечного Города. Великий князь даже не поморщился. Не подал виду, что ему больно. Он просто раскрыл ладонь и показал собравшимся кровь.

Она была не черной, а серебряной.

Как в моем сне.

От ужаса я потерял способность мыслить, вспомнив чудовищные пальцы, выбравшиеся из разрубленной шеи Пророка.

– Теперь вы мне верите? – спросил он, обводя бездонными глазами собратьев-подчиненных.

Никто не ответил. Все застыли, пытаясь осознать увиденное.

– Кровь Элу снова течет в моих венах, – объявил Сириани и сжал кулак, чтобы кровь собралась, как ртуть, между пальцами.

– Дораяика… – простонало