Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз

Дальше… а что дальше, дальше вроде как ничего не изменилось, внешне. Но при этом появилось ощущение, что в моих отношениях с Аглаей что-то поменялось к лучшему, словно какой-то барьер убрали. Трудно лгать любимой женщине — не будет от такой лжи удачи. Да и она как-то по-другому стала себя вести, более открыто, наверно, и более доверчиво. Надо ли говорить, что на следующий вечеря вновь поскакал к ней домой, и на следующий, и в пятницу, после того как на «Чайку» были загружены припасы для похода и боекомплект, а по трюму развешаны подвесные койки для ополченцев.

В субботу с утра мы встретились в церкви, на проповеди. И сидели уже вместе, держась за руки и время от времени перехватывая заинтересованные взгляды соседей. Впрочем, если точнее, сидели мы вчетвером — Вера с Пламеном тоже составили нам компанию, и у Веры при этом вид был такой важный, словно она была успешной свахой и гордилась результатами своих трудов.

К нам тихо, стараясь никому не мешать, подошел помощник преподобного Саввы и попросил нас с Верой посетить его начальника сразу же по окончании проповеди.

— Я с вами, — решительно сказала Аглая после того, как Савва покинул кафедру и люди начали подниматься со скамеек по всему залу.

— Преподобный нас двоих хотел видеть вроде бы, — с сомнением сказал я.

— Плевать, — решительно оборвала Аглая. — Я Вере ближе Евгена, и она мне как…

Фразы она не завершила, словно предлагая «вписать нужное». Но я ее понял. О чем пойдет речь — это и так понятно, и обсуждать все это без Аглаи действительно не стоит. Да и кто сможет свидетельствовать в пользу племянницы лучше, чем она? А ее слово, насколько я понимаю, весит в Бухте немало, Аглаю здесь уважают.

— Отлично! — откровенно обрадовалась Вера и обернулась к сопровождавшему ее Пламену: — А вот тебе туда точно нельзя, так что извини.

Тот не обиделся, попрощался с нами и ушел искать свою семью, которая уже направилась к выходу из церкви.

Преподобный Савва, как и его коллега из Новой Фактории, занимал небольшой белый флигель при церкви. Кабинет у него был просторным, но не из гордыни, а потому, что рассчитан был, судя по изобилию стульев и длинному столу, на прием множества людей одновременно. А так все как и у преподобного Симона — беленые стены, простой крест напротив окна, пишущая машинка да шкафы.

Увидев Аглаю, Савва немного удивился, но не сказал ничего, лишь жестом предложил нам всем троим садиться. Что мы и сделали.

— День вам добрый, — поздоровался он после того, как мы расселись, и попутно наливая каждому по стакану прохладной чистой воды. — Я, собственно говоря, позвал вас затем, чтобы назначить день заседания комиссии. — Он придвинул к себе перекидной календарь-ежедневник и взял карандаш из стаканчика, представлявшего собой короткий спил от толстенного стебля бамбука. — А больше пока ничего обсуждать и не собирался.

— А мы бы все же задать несколько вопросов хотели, — взяла на себя инициативу Аглая. — Раз уж мы все здесь собрались, и как раз по этому поводу.

— Я слушаю, — обернулся к ней преподобный.

— Назначать день надо было раньше, до того как официальный защитник моей племянницы, — тонкий палец Аглаи указал на меня, — собрался воевать с неграми. Сначала надо было решить основной вопрос — по ее статусу. Иначе получается, что есть риск… — продолжать фразу Аглае явно не хотелось, но преподобный ее понял.

— Согласен, это упущение… в некоторой степени, — кивнул Савва. — Мне надо было присмотреться к тому, как девочка ведет дела, а вернулись они лишь в понедельник. Мало было времени для того, чтобы оценить ситуацию.

— А сейчас вы ее оценили? — спросила Аглая, причем явно «наезжая» на преподобного.

— Я, по крайней мере, готов созвать комиссию, — уклончиво ответил священник. — А до сего момента не был готов.

— Преподобный, — чуть помявшись, вновь заговорила Аглая. — Если… если что-то пойдет не так, и… — Она посмотрела на меня, пытаясь подобрать слова. Преподобный молчал, не торопя, но и не помогая. — В общем, если Алексей не сможет выполнять обязанности назначенного защитника Веры, я хочу, чтобы это право было передано мне.

Савва чуть удивленно вскинул брови, затем спросил:

— А почему этим защитником не может быть брат покойного? Родной брат, а не двоюродная сестра?

— Потому что у Евгена есть в этом и другой интерес, — ответила Аглая. — Он не может быть до конца объективным. А даже если и сможет, то не каждый поверит в это. Это и ему повредит, и… и Вере, наверное.

— Девочка — не эстафетная палочка, — мягко сказал Савва. — Нельзя так просто передавать полномочия на ее опеку от человека к человеку.

— Можно! — очень решительно заявила Вера, даже вскочив со стула. — Надо просто сначала спросить у меня и потом решать, можно или нельзя.

— Вот как, — усмехнулся священник. — Тогда я у тебя и спрошу. Вера, что будем делать, если твой защитник погибнет в экспедиции?

В отличие от суеверной Аглаи священник назвал вещи своими именами.

— Отдайте меня Аглае, — сразу ответила она.

— Вера, ты не мешок апельсинов, чтобы тебя вот так взять — да и отдать, — засмеялся Савва. — Ты — человек, все не так просто.

— Аглая — самая любимая моя тетка, мне с ней хорошо, и я ее люблю, — быстро перечислила Вера имеющиеся аргументы. — Разве мало?

— Я бы не сказал, — ответил тот. — Немало. Но по закону у тебя не может быть двое защитников. Защитников вообще не может быть двое.

— А если они поженятся?

Тут я чуть воду не расплескал. Ну ничего себе заявочки. Она что, нас уже поженить решила? Не то чтобы я против, но не надо так вот профанировать святое. Тут почти таинство, а она — «пусть поженятся».

Преподобный тоже едва удержался от улыбки, напустил на себя серьезный вид:

— Вера, если они вдруг поженятся, то тогда они станут опекунами, а не защитниками. Защитник назначается волей родителей, двоих или одного, как в твоем случае, и прав у него куда меньше, чем у опекуна. Твой дядя Евген может быть опекуном, но не может быть защитником. Твой защитник Алексий не может быть опекуном.

— Если не женится на Аглае, — добавила Вера.

Аглая сделала жест, как бы демонстрируя желание дать Вере подзатыльник, но та откровенно проигнорировала угрозу и обернулась ко мне. Я жест повторил, после чего Вера тихо фыркнула и вновь повернулась к преподобному, все еще сдерживающему смех.

— Преподобный, вы как-нибудь сделайте так, чтобы Аглая стала мне опекуном, — сказала она