Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз

не ошибаюсь. Остается надеяться на то, что она когда-нибудь с этой моей идеей тоже согласится. Ну вдруг.

Из кухни вскоре вкусно запахло, совершенно неделикатно напомнив о том, что я действительно с утра не ел ничего. Пришлось сидеть и слюну лимонадом запивать. Затем наконец появилась Валентина с подносом, начала сноровисто накрывать стол на одного.

— А вы со мной, за компанию? — спросил я ее.

— С ума сошел? — даже удивилась она. — Ты что думаешь, я до четырех часов голодной бы сидела? Это ты один такой, поскакал к любезной своей, не перекусив. Нельзя так.

— Можно, — возразил я.

— Брюхо болеть будет. Зачем ты ей такой, больной-то?

— Она ветеринар — вылечит, — предположил я.

— Разве только так, — усмехнулась Валентина, расставив тарелки и кувшин. — Садись уже, кавалер, а то последних сил лишишься. А тебе нельзя.

— Благодарствую.

Аглая вернулась, едва я успел себе салата навалить из большой миски. Послышался топот копыт с дороги, скрипнула калитка, пробежал Степан, ну и я подхватился с места.

Как всегда, великолепна и ослепительна. Светлые волосы собраны в слегка растрепанный ветром хвост, белозубая улыбка на загорелом лице, белая рубашка с распахнутым воротом, серые бриджи, высокие рыжие сапоги. В руках увесистый саквояж, который она отстегнула от седла.

— О-о, кто у нас, — протянула она, заметно мне обрадовавшись, к моему вящему восторгу.

— Вот, с визитом к вам, — чуть поклонился я, подхватывая саквояж. — А меня тут уже обедать усадили.

— Меня тоже усадить надо, голодная — жуть, — сказала она.

У Валентины, похоже, все было рассчитано и предусмотрено. На столе тут же второй прибор появился, а наготовила она явно изначально с расчетом на двоих.

— Сколько тебя здесь не было? — спросила Аглая, наблюдая, как я наливаю яркий и пахучий апельсиновый сок. — Почти месяц?

— Меньше трех недель.

— Мне показалось, что дольше, — удивилась она. — Как сходили? Как Вера?

— Вера — умница, со всем справляется, — вполне искренне высказался я. — Поэтому и сходили удачно, если по балансу судить.

— Сейчас опять уходите?

— Да, уходим, — кивнул я, подняв глаза от тарелки. — Сама понимаешь, что без этого нельзя, так надо.

— Знаю, что надо, но… — чуть замялась она. — Ты себя береги там, в общем, хорошо?

— Я себя всегда берегу, — не очень искренне сказал я.

— Да, даже по голове получил так, что памяти лишился, — усмехнулась она. — Извини, нельзя так шутить.

— Да можно, все в порядке, — возразил я. — У меня ничего не болит.

— Ну… у тебя кто-то мог остаться там, откуда ты.

— У меня никого нигде не осталось, — сказал я, посмотрев ей прямо в глаза. — И никого не было. Веришь мне?

Аглая долго смотрела, не отводя глаз, потом, словно что-то вспомнив, медленно кивнула:

— Верю, — но глаз не отвела и дальше.

Пауза немного затянулась, затем она спросила, явно сомневаясь в том, следовало ли это делать:

— Там… не все так просто, да? Я имею в виду… ну как вы с Верой встретились.

— Почему ты так думаешь?

— Она что-то хотела мне сказать, потом передумала. Но немного проболталась. Мы с ней как лучшие подруги, ты ведь знаешь.

— Знаю, — сказал я и добавил: — Все верно, не так там все просто.

— И памяти ты не потерял, — добавила она уже утвердительно.

— Не потерял.

— А в чем секрет тогда?

— Что это за секрет, если его всем рассказывать? — попытался я съехать на шутку.

— Я — не все, — решительно заявила она. — Ты для меня тоже не все, мы встречаемся. Хочешь, чтобы это все… — она кивнула почему-то на стол, словно подразумевая обед, хотя говорила совсем о другом, — продолжалось — будь со мной честен. Пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул я. — Только… — Тут я даже не нашелся сразу со словами. Как вот объяснить то, что придется сейчас объяснять?

— Только что?

— Давай сразу условимся, с самого начала: я — не сумасшедший, хорошо?

Я ожидал недоумения, но она лишь чуть-чуть нахмурилась и кивнула:

— Хорошо, мы условились.

— А еще это тайна. Для всех, кроме Веры и теперь тебя.

— Хорошо.

Я подумал немного над вступлением к речи, но в голове ничего путевого не сложилось, мысли путались. Тогда я просто откинул крышку маленького подсумка, висящего на ремне, и вытащил оттуда часы, свой дорогой и модный швейцарский хронометр «Бланпа».

— Знаешь, что это такое? — положил я их перед ней.

— Часы, — сказала она, посмотрев внимательно и покрутив в руке. — Такие, каких я никогда не видела. У нас ничего подобного не делают, как мне кажется.

Я запустил руку в тот же подсумок и достал небольшую карточку с моей фотографией — мои водительские права. И тоже выложил перед ней.

— Что это?

Ее тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями покрутил и документ, зачем-то постучали его ребром по столу, затем вновь начали крутить.

— Это ты… — сказала Аглая, глядя на фотографию. — С цветом… а это что?

Ее палец перескочил на дату.

— Это год моего рождения, — сказал я. — И город, в котором я родился. Такая вот штука получилась.

* * *

Мы все же с Аглаей поцеловались. Один раз всего, зато по-настоящему. А так даже обнять толком не дала, вырвалась. Но когда я пообещал и завтра к вечеру заехать — заметно обрадовалась.

А рассказу моему она поверила. Действительно поверила, я это понял, то есть не сделала вида, что верит, для того чтобы я еще больше не распсиховался. И сумасшедшим не сочла. Даже мобильник мой не понадобилось показывать, а то он у меня все равно дома спрятан. Зато расспросов было — до глубокой ночи засиделись. Она даже остаться ночевать предложила, но, поскольку подразумевалась гостевая комната, что совсем не вдохновляло, я сразу отказался.

— Домой по темноте не страшно будет? — спросила она с подколкой.

— А у меня вот, — похлопал я по револьверу на боку. — Очень помогает. От всего. Даже от акул — я тебе рассказывал.

А вообще домой добрался только благодаря Зорьке, которая дорогу видела. Было новолуние, света совсем мало, шел бы пешком — точно бы ноги посбивал. А вот лошади все равно — кажется, ни разу не запнулась. Кстати, заметил, в чем удовольствие от езды верхом: веселее. Не один ты. С Зорькой даже разговаривать можно, хоть она и не отвечает. Это как с собакой гулять или с кошкой общаться. Вроде и не разговор, но все равно поблизости кто-то живой и к тебе душевно расположенный, а это уже немало. Вот всю обратную дорогу я с кобылой своими мыслями и делился. Мыслями о жизни и возможных радужных перспективах. Зорька кивала и иногда фыркала, так