Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

По всему было видно, что русские покидали корабль в спешке. В кают-компании мы нашли не только дорогую посуду и серебряные приборы, но и большой запас коньяка. А на штурманском столе нас ждал просто бесценный трофей: секретные карты с указанием всех минных полей на подходах к Вильгельмсхафену! Разумеется, большую часть находок мы переправили на наш «Марксмен».

Мы попытались отбуксировать трофейный корабль в Скапа-Флоу, однако ночью ветер засвежел, разгулялась волна. Эсминец – а это был «Гром» – через пробоины в бортах медленно заполнялся водой и под утро погрузился по верхнюю палубу. Стало ясно, что до базы нам его не довести, и мы обрубили буксирные канаты. Примерно через четверть часа несчастный дестройер скрылся в волнах, а мы налегке побежали в Скапа. Вот, собственно, и всё.

– М-да-а-а… – задумчиво протянул Казанцев. – А у нас матрос Самончук утверждал, что взорвал «Гром» сам. А перед этим он якобы утопил торпедой четырёхтрубный английский эсминец…

Баркли усмехнулся:

– У нас в дивизионе был только один четырёхтрубный корабль – наш «Марксмен». Не знаю, что там нафантазировал ваш Саймон… как его? Чук?.. ваш Саймон Чук, но лидер, как видишь, цел и невредим. При Ютланде «Марксмен» почти не пострадал: мы отделались осколочными пробоинами и тремя легко раненными матросами.

«Ну вот, ещё одна героическая страница истории нашего флота на деле оказалась выдумкой, – вздохнул Казанцев. – И опять видна закономерность: кто больше наврёт, тот и самый герой!»

Но мичман Казанцев нарушил эту закономерность. Чтобы стать героем, ему не потребовалось сочинять небылицы. Угнанный у врага новейший боевой корабль – это более чем убедительное подтверждение реальности совершённого им подвига.

* * *

Уже смеркалось, когда в дымке прямо по курсу появился берег. Казанцев ликовал – пожалуй, не меньше, чем колумбовский матрос, первым закричавшим: «Земля!». МакГровер и Баркли нахмурились. По рельефу и очертаниям береговой линии они догадались, что это никакая не Норвегия, и что русский коллега обвёл их вокруг пальца. Но им оставалось лишь смириться, так как теперь для перехода в нейтральный норвежский порт им уже не хватит ни нефти, ни виски.

Но обозначилась другая проблема. Было очевидно, что прибрежные акватории Немецкого моря сплошь в минных полях. Безопасные фарватеры межу ними, конечно, есть, но как их найти? А совершить дерзкий побег, преодолеть столько трудностей и в финале погибнуть столь глупой смертью – такая перспектива выглядела слишком мрачно.

К счастью, шанс благополучно добраться до ближайшего порта вскоре появился. На норд-норд-осте показался дым, а вскоре и его производитель – рыбацкий парусно-паровой траулер. Казанцев направил свой корабль прямо на него. Тот, увидев приближающийся эсминец, быстро выбрал тралы и поспешил к берегу. Казанцев старался следовать точно по его кильватерному следу. Уж кто-кто, а местные рыбаки всегда отлично осведомлены насчёт расположения минных заграждений.

План удался: совершив вслед за траулером два крутых поворота, эсминец сел ему на хвост, сбавив ход до малого. Чтобы не быть обстрелянным с берега, на грот-мачте (или, по английской терминологии, джиггер-мачте) вместо британского флага подняли белую скатерть из кают-компании. Поскольку уже стемнело, на неё с мостика направили луч сигнального прожектора. Судя по всему, эти предосторожности оказались излишними – никаких признаков присутствия береговых батарей не наблюдалось.

Вслед за ржавым рыболовным пароходом эсминец миновал узкий пролив и оказался в просторной бухте. Но уже через пять минут раздался глухой скрежет, «Марксмен» задрожал и остановился. Авантюрный побег завершился досадной посадкой на мель, но Казанцев всё равно ликовал. Судя по звуку, грунт под днищем был мягкий, волны в полностью закрытой бухте отсутствовали – кораблю ничто не угрожало. Снять его с мели не представляло особых трудностей, причём существовала надежда, что в прилив это удастся сделать без посторонней помощи.

На берегу в кабельтове от беглого эсминца виднелись тусклые огни – здесь явно жили люди. Вскоре они и появились: сначала послышался скрип уключин, а затем выглянувшая из облаков луна осветила лодку, остановившуюся ярдах в пятнадцати от эсминца. В ней находилось трое мужчин, один из них держал в руках охотничье ружьё.

– Что это за посёлок? – крикнул Казанцев по-немецки.

Люди в лодке молчали.

– Кто вы?

– Мы юде!

– Как? И здесь юде?! – изумился Казанцев: ему сразу вспомнился революционный Лондон. В тот момент он ещё не знал, что находится не в Германии, а в Дании, и что по-датски слово «юде» (jyde) означает «ютландец», то есть житель Ютландии. А евреев датчане называют «ёде» (jøde).

Впрочем, вскоре всё прояснилось. Казанцев уговорил «евреев» перевезти его на берег, где он собирался добровольно сдаться местным властям. Последний пункт плана выполнить оказалось непросто: местная власть в крошечной рыбацкой деревушке под названием Тюборон была представлена лишь угрюмым седобородым старостой. Тот долго не мог понять, чего от него хотят, но в конце концов запряг лошадь в телегу и отвёз перебежчика в близлежащий городок Лемвиг. Тамош-

ний жандарм, выслушав гостей, связался по телефону с командованием расквартированной неподалёку немецкой воинской части и изложил суть дела. У Вовы-Казановы отлегло от сердца: теперь уже его злоключения точно завершились. До него дошло, что он в Дании, то есть почти в России. «Ай да я, ай да сукин сын!» – мысленно похвалил себя дерзкий мичман и пожалел, что впопыхах не прихватил с собой на берег фляжку виски. Сейчас она пришлась бы очень кстати.

* * *

Утром расплющенные тяжёлым похмельем представители революционного британского флота начали выползать кубриков на свет божий. Они озирались по сторонам и никак не могли понять, где находятся, и кто эти люди, стоящие на палубе их корабля с винтовками наперевес. Последние – датские пограничники и немецкие солдаты – настоятельно рекомендовали красным морякам спускаться в стоявшую у борта деревянную баржу. Для большей убедительности они указывали пальцем на пару стоявших на берегу пулемётов с заправленными лентами и готовыми к стрельбе расчётами. Дабы не спровоцировать англичан на самоубийственный героизм, с «Марксмена» ещё до рассвета выгрузили всё стрелковое оружие, а с корабельных пушек сняли замки. Впрочем, поползновений к совершению подвигов у «ревсэйлоров» не наблюдалось, и они безропотно покинули свой корабль. На берегу им объявили, что они являются военнопленными. Англичан построили в колонну и под конвоем отправили в Лемвиг. Исключение, по просьбе Казанцева, сделали для троих: МакГровера, Дика Баркли и Бобо. Им объявили, что они будут переданы русским властям, а пока немецкий обер-лейтенант велел ждать на берегу.

Спасательный пароход «Воин» прибыл из Копенгагена через два дня. Помимо буксировочной команды на нём находился представитель разведки Балтфлота капитан 2-го ранга Моржевицкий. Он сносно говорил по-английски и имел задание подробно опросить каждого из перебежчиков. Но