Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

если деньги на его ремонт не были бы внесены до конца июля. К счастью, запрашиваемая ими сумма была достаточно мала по сравнению с имевшимися у нас деньгами, хотя и мы, и – к моему удивлению – граф фон Герцберг настояли, чтобы часть средств внесли мы. Но перед оплатой я решил лично на пару с капитаном 2-го ранга Матвеем Жидовиновым проверить качество ремонта.

Как оказалось, корабельных дел мастера работали спустя рукава. Мы ткнули носом любекских мастеров на их огрехи и сказали, что при покойном нашем государе Петре Алексеевиче они отведали бы его знаменитой дубины за подобную работу. В ответ они подняли шум, но потом вынуждены были согласиться с нашими доводами и вернули часть денег за скверно выполненный ремонт. Как бы то ни было, из-за них мы потеряли еще три дня.

Кстати, когда мы вышли в море, нам встретился идущий под всеми парусами в Любек бриг, на котором возвращался из Копенгагена офицер «Шлиссельбурга» с векселями и увесистым кошельком, набитым серебряными прусскими талерами. Это посол России в Дании, бывший президент Петербургской Академии наук барон фон Корф нашел требуемые для ремонта деньги и отослал их под надежной охраной в Любек.

Я много хорошего слышал о бароне Корфе от своего друга Михайло Ломоносова. Именно по его ходатайству Михаила направили на обучение в Германию, и по личному распоряжению барона была напечатана ода «На взятие Хотина», которая мне так понравилась.

Так как эти деньги точно так же были взяты в долг, мы отправили их обратно в датскую столицу, присовокупив письмо со словами благодарности, подписанное и графом Воронцовым, и лично мною.

А в Штеттине местные мастера продолжили ремонт «Шлиссельбурга», пообещав закончить все работы к нашему возвращению из Берлина. Репутация штеттинских мастеров была всяко лучше, чем любекских, да и денег они запросили чуток поменьше. Более того, они обнаружили и другие недостатки в работе своих собратьев по ремеслу, которые даже мы с капитаном Жидовиновым не заметили.

И, оставив большую часть делегации – и, в частности, нашу охрану, – мы с графом Воронцовым отправились на присланных за нами экипажах в Берлин. С нами ехали Аластер, Томми Робинсон с супругой и моя Кристина, а с графом Воронцовым – трое его людей, включая и поручика Суворова.

6 августа 1756 года. Королевство Пруссия. Потсдам. Дворец Сан-Суси. Вице-канцлер Российской империи Михаил Воронцов

Мой старый приятель граф Финк фон Финкенкенштейн лукаво улыбнулся и поднял кверху указательный палец.

– Еще раз хочу напомнить вам, Михель, – сказал он мне, – что король хочет побеседовать с вами приватно, так что он примет вас как обычных гостей, без особых церемоний. Вы ведь знаете, что наш Фриц считает, что титулы – украшения глупцов.

Я кивнул, соглашаясь с тем, что сказал мне лучший друг короля. Конечно, к людям благородных кровей простолюдины должны обращаться с почтением, но дворяне, независимо от их титулов и чинов, обязаны с уважением относиться друг к другу. Это касалось и венценосных особ. Тот же Фридрих как-то раз сказал: «Король – первый слуга и первое должностное лицо в государстве».

По моему мнению, прусский король находился под сильным влиянием своих французских друзей – Вольтера и его единомышленников. Но в то же время нельзя не отметить, что Господь не обделил Фридриха талантом государственного деятеля и полководца. Он даже написал политический трактат, названный им «АнтиМаккиавели», в котором с философской точки зрения излагал свои взгляды на будущее.

В ожидании встречи с королем мы – на аудиенцию к нему был приглашен также и Кузьма Новиков – любовались королевским дворцом, который, по моему мнению, не уступал некоторым дворцам Петербурга. Впрочем, Фридриху больше нравилось, когда его резиденцию называли «Прусским Версалем».

Я слышал, что король пребывает в Сан-Суси с конца апреля до начала сентября. И хотя само название дворца говорит об отдыхе монарха от всех государственных дел[98], но именно здесь король принимал самые важные в своей жизни решения. По вечерам он, дабы отдохнуть от трудов праведных, музицировал на флейте, исполняя сочиненные им симфонии и концерты.

Чтобы женщины не докучали Фридриху своими просьбами и капризами, он постарался избавиться от них, передав своей супруге Елизавете-Кристине дворец Шёнхаузен в предместье Берлина Панкове. В Сан-Суси же собирались лишь мужские компании, причём в них состояли только те лица, кого король желал увидеть. Сегодня мы оказались в их числе.

Король встретил нас как старых знакомых. С улыбкой на лице он подошел ко мне и Кузьме, поздоровался по-французски и предложил присесть за стол, заваленный бумагами. Видимо, Фридрих до нашего прихода занимался изучением важных государственных документов.

– Я много слышал о вас, граф, – обратился он ко мне. – Поверьте, я считаю вас одним из лучших европейских дипломатов. К сожалению, вы не всегда можете решать вопросы войны и мира. Канцлер Бестужев пытается поссорить наши страны, вступая в сомнительные союзы с некоторыми государствами, которые просто мечтают столкнуть на поле боя Россию и Пруссию. А ведь нам с вами просто нечего делить. Между Берлином и Санкт-Петербургом нет спорных вопросов, которые могли быть стать для наших стран поводом для войны. Существует, правда, проклятый «польский вопрос»…

Тут король покачал головой и внимательно посмотрел на меня.

– Ваше величество, – ответил я, – польский вопрос можно было бы назвать скорее польско-саксонским. Ведь не секрет, что король Польши и курфюрст Саксонии Август III в данный момент находится под влиянием Вены. Точнее, даже не сам Август, а его первый министр граф Брюль. Тут сплелся такой клубок, что даже змеи в брачный период могли бы позавидовать. Ведь король Польши женат на дочери покойного австрийского императора Иосифа I. Отсюда и метания польско-саксонской политики. Точнее, саксонской, потому что власть Августа в Польше чисто номинальная.

– Я слышал о польском неустройстве, – кивнул король. – Действительно, в царствование курфюрста Саксонии и короля Польши Августа III из четырнадцати собранных коронных сеймов лишь один прошел успешно. Да и в политике саксонцы так и не нашли себе настоящих союзников. Один раз они воевали с Австрией в союзе с Пруссией, Баварией и Францией[99]. Потом, помирившись с императрицей Марией-Терезией, саксонцы решили сразиться с прусской армией. Как вы помните, это закончилось для них печально. По условиям Дрезденского мира, Саксония была вынуждена выплатить Пруссии миллион талеров в качестве репарации. Но битым неймется. Мне известно, что Австрия и Саксония готовятся к реваншу. Они лихорадочно ищут союзников. Как я понял, нынешний король Франции не желает подставлять бока под удары моих гренадеров. А вот Россия?

– Ваше величество, – ответил я, –