Поручик - Константин Константинович Костин

— Мартин…

Да, вот так, без отчества. Нет у пепелаков отчеств. Есть имя и фамилия. По фамилии — это даже не просто официально, это практически оскорбление, либо товарищ плюс фамилия, либо гражданин плюс фамилия. Наверное, должно быть и какое-то еще обращение, типа «пан» у поляков и чехов, но почему-то панами здесь друг друга не называют.

— Да, Лес?

— Отчего кирпич упал?

— Какой кирпич?

А, ну да. Это у меня тут одно дело и я в него погрузился по уши, а Мартин наверняка их с десяток тащит. Еще ему не хватало про подробности чужих дел помнить.

— Тот, который на сторожа сгоревшего склада упал.

— Аа, этот. Так во время пожара балки горели и рушились, вот кирпичи и посыпались.

Логично… Нет, не логично. Это что же получается: кирпич упал из-за пожара, который начался из-за того, что на сторожа упал кирпич? Парадокс какой-то получается, временная, мать ее, петля.

Если кирпич во время пожара упал — с чего тогда сам сторож рухнул? Пьяный был, на ногах не держался? А кто алкоголику сторожить склады доверил? Хм.

Я пометил в блокноте выяснить у завскладом, коллег и родственников, как товарищ Чапырки относился к синему. И у судмедэксперта — насчет наличия алкоголя в крови. И у лечащего врача — как у Чапырки было со здоровьем? Может, его сердечный приступ прихватил?

Бросив ручку в ящик стола и задвинув его ногой, я встал, сложил бумаги в папки и запихнул в сейф:

— Мартин, я на обходе по очевидцам.

— Валяй.

* * *

Легко сказать — по очевидцам. Для начала нужно найти кого-то, кто хотя бы в принципе мог увидеть, что здесь произошло. А народу здесь ночью тусило явно немного.

Сгоревший склад находился в чем-то вроде промзоны: высокие бетонные заборы, рельсы под ногами, ворота, стеклянные окошки проходных… Кто здесь мог быть ночью, а конкретно — в час ночи, когда вызвали пожарных? Ну, как минимум тот, кто их вызвал, то бишь — сторож соседних складов. Но его я уже опросил, треклятый сторож «ничего не видел, ничего не слышал, как дым поднялся — сбегал, посмотрел, прибежал, позвонил». Из такого много не выжмешь.

У решетки ворот сгоревшего склада я остановился и огляделся. Так. Ну, понятно, почему сторож ничего не видел: между двумя складами забор высотой метра в три, а ворота и вовсе на разные стороны выходят. А у кого обзор получше?

Ага…

Вон та проходная, мехмастерская или гаражи…

Вон те ворота, за ними кто-то мог ходить: ночная смена, сторож…

Ммм…

Виднеющиеся вдалеке окна новостроек… Нет, навряд ли: разве что кто-то на пятых этажах владеет телескопом и вместо разглядывания звезд или симпатичных соседок ночами пялится на промзону.

Так, а куда выходят зады склада? На пустырь? Кто-то мог гулять на пустыре ночью? Запоздавший собачник? Романтики-алкаши? Футболисты-полуночники? Дети? Влюбленные?

Будем посмотреть…

* * *

Забор склада действительно выходил на пустырь, однако между забором и пустырем все так заросло кустами, что ночные посетители пустыря — буде они и вправду здесь шатались — могли увидеть разве что столб дыма. А сейчас на пустыре и вовсе было пусто, разве что несколько детишек среднего школьного возраста азартно кидались какими-то дубинками, а потом гонялись с ними друг за другом, явно пытаясь осалить и крича при этом что-то про ксендза и валета. Толку от них, как от свидетелей не было никакого.

Пустырь тянулся длинной кишкой между двумя рядами кустов, за дальними виднелись темно-коричневые кирпичные дома, двух и трехэтажные. Ага, понятно: это начиналась Глотни.

Лемистан, как я уже узнал, делился на четыре части, неофициально, но тем не менее, все их знали. Замок, старая, старинная часть города, где когда-то стоял замок рыцаря, от которого начал развиваться собственно город. Зелени, частный сектор, но не как у нас — избушки-нескладушки, а солидные серьезные дома. Собственно, в Зеленях я и жил. Залесье, район новостроек, тех самых, что видны от сгоревшего склада. И Глотни…

Когда-то — рабочие казармы, потом дополненные квартирными домами для рабочих, потом перестроенные, потом расселенные, заселенные обратно… Короче говоря, местный аналог гетто: примерно девяносто процентов всей работы лемистанского уголовного розыска обеспечено ребятками из Глотней.

Хм. Уж не попробовал ли кто-то из них ночью пробраться на склады? И по неосторожности их поджег? Хотя…

Видимо, мысль о том, что неплохо было бы чем-то разжиться у соседей, посещала глотненцев и до моего появления, поэтому со стороны пустыря забор вытянулся метра на четыре в высоту, а лестницу, с учетом кустов, подтащить было бы трудно… или нет?

Я неторопливо пошел вдоль пустыря, посматривая краем глаза себе под ноги, чтобы не напороться на брошенную консервную банку или битую бутылку (так ни одной и не увидел, кстати), и осматривая кусты.

Так-так-так…

В одном месте, почти на стыке забора винного склада и соседского, того, что сторожила бдительная тетенька, в кустах виднелся явственный проход. А ну-ка посмотрим…

Ого. Кто-то оборудовал себе неплохой ресторан «Под березкой». У самого забора была расчищена площадка, стояли две лавочки, явно притащенные из какого-то парка — надо поинтересоваться, не пропадали ли — два стола из катушек от кабеля, темно-зеленого цвета, деревянный ящик, в котором были аккуратно составлены пустые бутылки от местного ягодного вина. На самом заборе — рисунок.

Красно-желтая многолучевая звезда, в центре которой нарисован чёрт с рогами, в зеленом цилиндре, фасонисто сдвинутом набок, и с сигарой, зажатой в уголке рта. Под чёртом надпись «Бажита».

Ну и что это? Что это за народное творчество?

Впрочем, это как раз можно узнать у тех, кто оборудовал себе это гнездышко. Явно молодежь, явно ребята любящие посидеть допоздна, так что я, похоже, нашел тех самых очевидцев. Пока виртуальных, конечно, но…

* * *

— Эй, ребята! — окликнул я игроков с пустыря, подойдя поближе.

Поймал летящую в меня дубинку — нет, это не покушение на сотрудника при исполнении, просто у мальчишки рука сорвалась — и хлопнул ею о ладонь.

— Ух ты, — восхитился один из мальчишек, — здорово! Как вы ее — хлоп! Мы не специально в вас бросили, если что.

— Да я понял. Кто вон там любит вечерами сидеть, знаете? — я кивнул в сторону кустов.

Глаза пацанов забегали. Они во-первых — знали, во-вторых — не хотели рассказывать об этом милиционеру.

— Ничего я им плохого не сделаю. Вчера