Девятый император - Андрей Львович Астахов

а потом вдруг начали выть, поджав хвосты. От этого воя Додолю стало страшно.

- Что за пакость такая! – закричал он на собак. – А ну тихо, сучьи дети! Фу, я сказал! Тихо!

Собаки продолжали выть. Глаза у них остекленели, шерсть поднялась дыбом, они начали пятиться задом, отходя от забора. Коровы в хлеву мычали непрерывно, будто сам хлев загорелся. Додоль, как завороженный следил за собаками. У него появилась мысль, что собаки взбесились. Несмотря на чувствительный мороз, ему вдруг стало очень жарко.

- Тьфу, проклятые! - Он попытался еще раз прервать жуткий собачий концерт. – Молчать! Фу! Вот сейчас палку возьму.

И собаки смолкли. Однако Додоль в следующую секунду понял внезапно, что не может сойти с места. Ноги его в одно мгновение ослабли, тело будто онемело. И еще – как в кошмаре он почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину.

Онеще нашел в себе сил и мужества обернуться – и задрожал. По другую сторону забора стоял великолепный белый конь, не меньше одиннадцати пядей в холке, с черной гривой и огненными глазами. Наборная сбруя, шелковая расшитая попона и седло на этом красавце стоили едва ли не больше, чем сам конь. А вот при взгляде на всадника, оседлавшего этого чудо-коня, Додолю стало тяжело дышать, и его покрыл липкий пот. Позже он не мог припомнить, во что был одет всадник, и был ли он вооружен. Одно запечатлелось в памяти Додоля – неестественно белое лицо всадника, обрамленное космами белоснежных волос. Лицо, похожее на маску – или это была маска, искусно повторяющая лицо? И еще одно запомнил Додоль; у этого страшного всадника не было глаз. Только черные проваленные глазницы, за которыми была устрашающая пустота.

- За морями синими, за горами высокими, в земле далекой, во граде Иерусалиме, сидит святой старец Николай, сединами убеленный, силою великой наделенный, - заплетающимся от страха языком забормотал Додоль, отчаянно крестясь и пятясь к дому. – Старче, угодниче Господень, всем добрым людям покровитель, от навий и нежити хранитель, огради меня, раба Божия Ивана, от наваждения адского, немочи бесовской, мороков черных, порази их именем Божиим и властью своей от Бога данной…. Ой, это что ж такое, а? …. Гоню нечисть именем Спасителя нашего, святого Николая, старца могутного, во имя Отца и Сына, и святаго Духа! Аминь! Аминь! Аминь!

- Ты мне не нужен, - слова всадника зазвучали в голове Додоля, и это не был голос живого существа. – Ты не один из них.

Всадник тронул коня и не спеша поехал дальше по улице, сопровождаемый воем собак и мычанием скота. Додоль стоял во дворе, обливаясь потом и дрожа. А потом коровы в хлеву перестали метаться. И Додоль понял, что его ужас рассеялся так же внезапно, как и появился.

- Тьфу ты, привиделось, никак? – пробормотал он, с опаской выглядывая на улицу поверх забора. – Надо же, какая образина! Надо Дорошу рассказать, ведь не поверит… Наговор, наговор хорош! Слава Богу! Слава Богу!

Он хотел бежать к Дорошу прямо сейчас, но потом передумал. Сумерки сгущались. Додоль поежился – а вдруг этот, с белым лицом и без глаз, где-то рядом, шастает по улицам? Он поспешил домой, где первым делом осушил целый конюх меду. Жене и детям о призраке на белом коне он ничего не рассказал.

Хейдин стоял в дверях и наблюдал, как к дому приближаются два всадника. Сердце у ортландца екнуло – один из всадников был женщиной. Случилось то, что предвидел Зарята. Чтобы проверить свое предположение, Хейдин снял с пальца каролитовый перстень.

- Кто вы? – крикнул он, когда гости въехали во двор.

- Мы те, кто искал вас, - ответил старик на вороном жеребце. Сомнений больше быть не могло; старик заговорил с Хейдином по-лаэдански.

- Кто вас послал?

- Великий Видящий, - старик спешился, помог девушке сойти с коня. – Я тебя не знаю, воин.

- Я тот, кого выбрал Медж Маджари, - ответил Хейдин.

- Значить, Медж погиб, - старик помолчал немного. – Я предчувствовал это, но не хотел верить в его смерть. Как твое имя?

- Хейдин.

- Ортландец? Я – Акун. А это Руменика ди Крифф, двоюродная сестра принца.

- Я догадался, - Хейдин поклонился девушке, и Руменика ответила воину учтивым кивком. – Твой брат в этом доме, принцесса. Только, боюсь, ему очень плохо. Его поразил странный недуг.

- Хвала Триаде, мы успели вовремя! Это не недуг, - сказал Акун.

- Не недуг, говоришь ты? Что же тогда?

- Руменика, войди в дом, - велел Акун.

- Это приказ? – спросила девушка, как показалось Хейдину недовольным тоном.

- Просьба. В доме ты будешь в большей безопасности… Ты ведь не скроллинг, так? – спросил Акун, когда Руменика выполнила его просьбу.

- Я простой воин. И я очень рад вашему появлению. Может, вы мне объясните, что делать.

- Я попробую объяснить кратко. Принц не болен. Приближается время, когда он должен измениться. Над ним был совершен особый обряд. Медж говорил тебе?

- Что-то говорил.

- Теперь он вступил в стадию Перерождения. Его магия сейчас ослаблена. Он очень уязвим для любого врага. Ты был отправлен сюда, чтобы охранять его именно в этот момент. Ему угрожает большая опасность.

- Я попытался поговорить с ним мысленно, при помощи камня, но увидел только какую-то птицу. Грифа.

- Я тоже видел грифа, но уже наяву. Он парит над этой деревней. Надеюсь, мы совместными усилиями сможем остановить Легата.

- Кого остановить?

- Через Круг следом за нами прошло большое зло, Хейдин. Наши враги послали Легата. Когда-то он был скроллингом, храбрейшим среди всех. Но ему выпала страшная судьба. Демонские силы завладели его сердцем, и теперь он служит им. Он стал призраком – убийцей. Если мы его не остановим, он убьет принца, и все будет кончено.

- Если Легата можно убить, я готов драться.

- А если нельзя?

- Что значит «нельзя»?

- Легат – отменный боец, и его защищает магия высшего порядка. И еще – у него Меч скроллингов.

- Клинок, выкованный сидами?