Ревизор: возвращение в СССР #27 - Серж Винтеркей

Москва. Старая площадь.

Член Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Попов Роберт Ильич отправился на обед в буфет. Привычно идя по коридору, он не обращал внимания на таблички на дверях кабинетов, хотя большинство граждан Советского Союза их хозяев видели только по телевизору или на фотографиях в газетах. Для него все это была рабочая рутина…

Увидев за столиком в буфете, больше напоминавшем ресторан, Межуева, он тут же подсел к нему за столик.

— Приветствую, Владимир Лазоревич, — протянул он ему руку. Тут же рядом оказался официант и Попов сделал заказ. — Приятного аппетита. Как у вас дела?

— Старею, Роберт Ильич, — хмыкнул Межуев. — Уже пешком к себе поднимаюсь по лестнице.

— А раньше как? — удивлённо посмотрел на него Попов.

— А раньше бегом, — ответил Межуев и мужчины дружно рассмеялись.

Попову принесли его обед. Они неспешно беседовали. Официант незаметно убирал пустеющие тарелки. Потом Межуев поднялся и ушёл, пожелав Попову приятного аппетита и тот остался наедине со своими мыслями.

Что-то Сальников необычно разговаривал, когда последний раз звонил, — вернулся он к своим размышлениям. — Льстивый какой-то, заискивающий… И встревоженный. Что там за проблемы у него? Надеюсь, этот придурок не втянет меня в какую-то авантюру, рассчитывая на мою поддержку? Деньги от него получать, конечно, приятно, но карьера дороже… Дёрнул же меня чёрт с ним связаться! Всегда избегал таких раскладов, где меня можно на горячем прихватить, хотя и денег в разы больше предлагали, было ради чего рисковать. А тут и деньги не такие, чтобы ах, и неприятности ещё какие-то… Надо будет завтра прижать Сальникова и поговорить откровенно, что там у него происходит.

Москва. Песчаная улица.

Захаров и Бортко опять встретились в парке у дома Захарова. Их встречи уже стали традиционными. В конце каждого рабочего дня Мещеряков докладывал им о проделанной работе за день.

— Ну, что нового, Андрей Юрьевич? — с нетерпением спросил Бортко только подошедшего Мещерякова.

— Приветствую, товарищи, — поспешно пожал Мещеряков протянутые руки. — По порядку… Значит, разобрались мы с супругом Дружининой. Большой начальник в Центральном профсоюзе, как нам первоначально удалось узнать, на самом деле, это заместитель начальника отдела в ВЦСПС.

— Да уж, небольшого полёта птица, — хмыкнул Захаров, переглянувшись с Бортко. — Вряд ли Сальников так оборзел, рассчитывая на его покровительство.

— Зато теперь понятно, как Дружинина председателем месткома оказалась, — заметил Бортко

— Выяснили, на какой должности тот однокурсник, что во Внешторге? — спросил Захаров.

— Да, он начальник отдела, — ответил Мещеряков. — Текущих контактов Сальникова с ним не зафиксировано.

— Внешторг, конечно, очень влиятельная организация, — задумчиво проговорил Захаров. — Но не на уровне начальников отделов. Тем более, зачем ему заниматься чем-то, что не связано с заграничными поставками товаров? Они там свой клювик окунают. В полной безопасности, никому ни в жизнь не докопаться, сколько они получили на лапу в какой-нибудь Франции через посредника…

— Да, вряд ли это наш соперник, — усмехнулся Бортко. — Это кто-то другой… Не тот уровень, чтобы вот так нагло себя вести!

— Согласен, — кивнул Захаров и закурил. — Тут надо себя очень уверенно чувствовать…

— Тут обнаружился ещё один его однокурсник, — доложил Мещеряков, — сотрудник генпрокуратуры. Я тихонько поспрашивал своих знакомых… Он заместитель руководителя управления кадров Центрального аппарата Прокуратуры СССР.

— Ну, вот! Это уже ближе к истине! — воскликнул Захаров. — Так… Нужно поднять знакомства в генпрокуратуре. Чтобы объяснили товарищу… Как его там?

— Успенский Александр Дмитриевич, — подсказал Мещеряков, — советник юстиции третьего класса.

— Вот-вот, чтобы объяснили товарищу Успенскому, что не быть ему начальником управления, если продолжит поддерживать Сальникова.

— Там как бы одним этим не обойдётся, — сказал Бортко, так и не успев до конца рассказать Захарову, какой вызов им бросил Сальников. — Там не всё так просто! Они нам прислали третий сорт вместо первого. Теоретически, мы можем его вернуть им обратно.

— Ну так может и вернуть? — спросил Захаров, явно не разбиравшийся в сути вопроса.

— Но извините, на дворе март! Конец квартала! Они сейчас начнут тянуть с оформлением пересорта, представителя пришлют акт оформлять только через неделю-две! А нам что делать? А когда они этот возврат нам на нормальную кожу поменяют? В апреле?

— Это в лучшем случае, с такими-то замашками, — поддакнул ему Мещеряков. — А то и в мае… А завод будет стоять и не работать.

— Значит, нужно делать все так, как и решили. Решим вопрос с тем, на кого опирается Сальников, и нам поставят не только нормальную кожу, но и дополнительную, которую в этот раз не поставили, — сказал Бортко.

Вернувшись домой, застал у нас целое собрание. Галия отпросилась пораньше с работы, переживала за детей. Пришла Женя Брагина, уж не знаю, как узнала, что нам помощь нужна. Потом ещё и Ксюша заявилась, как с работы вернулась. Столько внимания детям давно не было.

— Вы же, только, смотрите, — остерёг я женщин, — сильно их не балуйте! А то они сейчас быстро просекут, что надо всего лишь поныть, и вы все свои дела сразу бросаете и к ним несётесь. Замучаетесь потом!!!

Нянек у нас сегодня хватало, моя помощь им не требовалась, и я отправился к себе в кабинет. Надо записки для Межуева оформить по оставшимся наработкам из спецхрана и позаниматься.

Святославль.

К концу дня Маслов занёс Вагановичу тысячу восемьсот рублей. Пересчитав их и спрятав во внутренний карман, директор завода с довольным видом произнёс:

— Ну, с почином, Игорь.

— С почином, Аркадий Павлович.

— Эх, нельзя по коньячку сейчас тяпнуть, а то разговоры лишние пойдут… Надо нам на людях скрывать наши дружеские отношения. А то завистников у