Куратор 2 - Никита Киров

в серьёзной манере, будто я и правда старше. — Что-нибудь выяснили по нашему знакомому?

— Не очень много, — ответил он и сел на другой край.

Я ел шаурму дальше, Ильясов делал вид, что говорит по телефону, но обращался ко мне. Просто студент перекусывает, а мужик сидит в стороне, и мы не показывали, что знакомы.

— Встреча пока откладывается, потому что торгаш от всех своих бывших знакомых шарахается. А меня он точно не захочет видеть, сразу уедет.

— Понимаю.

— Но хорошие новости есть, — Аслан сделал паузу, снова потыкал телефон, будто звонил кому-то ещё. — Я знаю, какую фамилию взял Никитин.

— Какую?

— Михеев.

— Это полезно знать, Аслан Ахметович, — кивнул я. — Спасибо. Попробую выйти с ним на связь иначе.

— Я тоже ещё не всё попробовал. Но мне нужно знать одну вещь, — проговорил он, убирая телефон.

— Говорите прямо.

Я доел оставшееся и вытер руки салфеткой. Точно потом ещё возьму, давно такой не ел.

— В этот раз он не уйдёт? — Аслан внимательно смотрел на меня.

— В этот раз мы выведаем, с кем он работает. И точно достанем. Ответит за всё.

— Суд? — он криво поморщился.

— А разве Хаттаба или Басаева судили? — я поднялся.

— Понял. Удачи, — пожелал Ильясов.

Теперь пора узнать, на каком этапе Рахманов. Как раз должен созреть.

Глава 3

Рахманов был на другой точке. Это тоже ресторан, но с караоке — двухэтажное здание с фасадом из тёмного стекла и неоновой вывеской «Меркурий», которая днём была выключена.

БМВ Рахманова стоял рядом, у самого входа, где дежурили охранники. Один из них — толстый мужик с бычьей шеей — шагнул ко мне, заслоняя дверь.

— Закрыто. Открываемся вечером.

— Это ко мне! — отозвался голос Рахманова изнутри.

Я прошёл туда. Внутри ещё было темно, окна плотно закрыты шторами, дневной свет не проникал. В зале ещё только убирались — стулья расставлены на столы, на полу валялся пустой пластиковый стакан, а у дальней стены кто-то возился с зеркалом, меняя разбитое полотно. Скорее всего, кто-то пьяный вчера слишком повеселился.

Рахманов сидел за барной стойкой, перед ним стояла тарелка с бутербродом и графин, опустошённый наполовину. Вид у него был такой, будто он не спал всю ночь — глаза красные, щетина на небритом лице, рубашка помятая.

— Что выяснил? — спросил я. — Проговорился?

— Проговорился, — пробурчал Рахманов, нервно стуча пальцем по пустому стакану.

Я почуял запах перегара — он уже заправился с утра.

— Кто? Знаешь его?

— Не то слово, — медленно проговорил Рахманов.

— И кто?

Он молчал. Я знаю, что он услышал, и пока не верит. Но подозрения его точат, значит, продолжаем работу. Продолжаем хитро, через отрицание, чтобы он не понял подвоха, а сам подумал, как нужно. И заодно — не придёт к пахану обсуждать этот вопрос.

— Кто? — спросил я громче.

— Он сказал Баранов, — с трудом произнёс он.

— Гонит, — заявил я. — Брешет, собака. Баранов не мог.

— Я знаю, — он потёр виски. — Я к нему бы пошёл, но…

— Да погоди, — сказал я. — К нему пойдёшь? Он тебя сразу спросит — почему его в курс не поставил?

Рахманов уставился на меня, только сейчас осознав, кого похитил и допросил. Слишком рьяно он начал расследовать, и совершил серьёзный проступок, косяк, ведь тот зэк — работает на Баранова. Теперь надо или признаваться, или идти до конца.

Но так и надо, это я и хотел, ведь Рахманов — человек импульсивный и нервный, особенно когда пьяный. А чтобы он оставался пьяным — не зря я его вчера подпаивал.

— Пока нельзя говорить, — настаивал я. — Надо разобраться. Где он?

— Да на даче у меня, — Рахманов помотал головой. — Признался, что брательника грохнул он. Пока там сидит, оставил подумать.

— Это правильно.

Я сделал вид, что задумался. Интонации у меня постепенно менялись на бандитские, а их я повидал в своё время немало.

— Не, Петя, говорить нельзя. Баранов и тебя накажет, и мне предъявит. И прав будет, ведь это же его человек, он бы его сам и наказал за то, что он Серёгу замочил. Надо было сразу к нему идти. Но теперь…

— Что предлагаешь? — голос стал неуверенным.

— Надо выяснять дальше и работать. Но тихо. Я вот своим не говорю. Выясним, потом всё порешаем. Всё равно Новиков уже признался. Теперь надо понять, кто его против Баранова науськал, и кто на самом деле приказ отдал.

Он решительно кивнул, будто набираясь от меня уверенности.

— Я поинтересуюсь, что и как, что люди там в Питере думают, — продолжал я. — Но здесь надо аккуратно. Баранов же твоего брата уважал, ему не понравятся такие разговоры.

— Какие-то напряги у него идут в последнее время, — Рахманов посмотрел на графинчик перед собой. — Вчера Баранов всех на уши поставил, без охраны вообще не выходит. И почему — я не знаю. Кто-то ему позвонил, и он зассал.

Он задумался, а не связано ли это всё, но я пока действовал осторожно.

Чтобы он думал, что все эти мысли — его собственные, а не родились из моих намёков.

— Слушай, — я наклонился к нему, будто мне в голову пришла идея. — Есть одна мутка. Но ты об этом пока тихо — добро?

— Само собой.

— К Баранову мы не пойдём, но ты ему про меня тоже не говори. Хрен его знает, чего тот зек на него гонит, может, злобу затаил. Или перепутал, или научил кто. Вдруг подумает, что мы тут против него что-то придумали. Разберёмся без него и найдём, кто твоего брата заказал — отлично, выкрутились. А если это Баранов виноват… не, не он это, — тут же начал отрицать я.

— Не он, — неуверенно повторил Рахманов.

Уже заглотнул наживку глубже. Почти поверил. Чем больше отрицал, тем сильнее об этом думал.

— У него знакомых много, — я поднял голову и посмотрел на барную стойку. — Шустов из администрации губернатора, например.

Мой собеседник кивнул.

— Ещё Игнашевич, из той фирмы, которую бывшие чекисты держат.

— Есть такой. Знаешь его?

— Не лично. И есть ещё такой Михеев. Видел? Высокий, голова бритая, в тёмных очках, ездит на старом «Паджеро». Недавно появился.

— Знаю.

Отлично, сам и подтвердил, что Никитин под новой фамилией тоже крутится вместе с ними. Если бы у меня была доска с фотографиями всех подозреваемых, я бы протянул несколько ниточек от одного к другому.

Но я полагался на память вместо этого.

— Он вечером здесь будет, — сказал Рахманов, поднимая голову. — Они часто вместе бухают. Шеф только с ними вчера не ездил, и сегодня вряд ли появится. Но сказал,