Александр Сапаров - Назад в юность

Ознакомительный фрагмент

Коридор оперблока был метра четыре в ширину и метров тридцать в длину, и покрыт красной метлахской плиткой.

Но настроение у меня было отличным, я шаг за шагом приближался к выполнению моих великих замыслов. Я развел лизол водой до нужной концентрации и начал методично оттирать плитку, которая, надо прямо сказать, была изрядно засрана. Если бы такое было у меня в отделении, то старшая сестра отхватила приличных п…лей.

Пару раз ко мне подходила Пелагея Игнатьевна, видимо с целью, дать руководящие указания, но, оценив качество работы, лишь удивленно качала головой и молча уходила делать свою дело.

Когда я где-то пол двенадцатого ночи закончил пахоту, брюки на моих коленках были насквозь промокшие.

Подходя к сестринской, я услышал громкий голос Пелагеи Игнатьевны:

— Представляешь Танька, Дашка то своего обалдуя, как выучила, у нас сроду так коридор никто не отмывал.

Что сказала Таня, я уже не слышал, потому что входил в комнату, и они резко замолчали. Так же загадочно улыбаясь, Таня обратилась ко мне:

— Сережа на сегодня у тебя вся работа, можешь идти домой. Ты молодец, мы специально дали тебе этот коридор, чтобы посмотреть чего ты стоишь.

До моего дома от больницы было идти минут пятнадцать. Я шел, не торопясь, по весеннему городу и моя душа была полна радости и счастья.

Когда я доставал ключи от квартиры, дверь неожиданно распахнулась сама, за дверями стояла мама.

Глядя на нее, я понял, что она еще не ложилась спать и ждала меня.

— Ну, как ты, мой работничек, не сильно устал?

— Да нет мам, немного.

— Ну, проходи на кухню, там тебе ужин разогрет.

Пока я с аппетитом поглощал мамину стряпню, она сидела на другом конце стола, и поставив подбородок на руки, смотрела на меня.

— Это же надо, — сказала она, — никогда не думала, что доживу до такого момента, встречать сына с работы. Боже мой! Какая я старая.

— Что ты мама, ты у нас очень даже молодая, тебе даже сорока нет. Лучше скажи, а почему ты не спрашиваешь, как прошел мой первый рабочий день или вернее вечер?

— А что тут спрашивать, завтра мне все расскажут и берегись, если ты меня подвел. Ладно, давай доедай и в постель, школы тебе никто не отменял.

— Да, а было бы неплохо ее каким-либо образом отменить, — подумал я и пошел спать.

В воскресенье с утра я собирался на работу под непрестанное ворчание бабушки:

— И вот чего тебе влезла в башку, эта работа, наработаешься еще, сидел бы дома, а Дашка еще получит у меня за это.

— Ничего бабушка все будет о кей.

— Чего, чего будет, какой такой кей?

— Да ладно бабуля, пока, я ушел.

— Когда я пришел в больницу, в ней царила тишина воскресенья. Половина больных, как обычно, после утренних процедур сбежала домой, а вторая половина еще спала. Наверно за исключением больных травмы и челюстно-лицевого отделения, которые уже сидели в ожидании старта в магазин, в котором с 11 часов начинали продавать алкоголь.

В оперблоке меня также встретила тишина. Санитарка Люба девушка лет двадцати и операционная сестра Женя таких же лет, тихонько обсуждали своих кавалеров и на мой приход практически не отреагировали.

— А, Сережа пришел, проходи. Там тебе Валентина Ивановна приготовила санитарский костюм, так что можешь идти переодеваться, а работы пока нет. Ночью операций, слава богу, не было. Переодевайся, и попьем чаю.

Во время чаепития к нам заглянул дежурный хирург, молодой парень лет около тридцати, сделал строгое лицо и спросил, как дела, после чего быстро нас покинул. Но приличный запах перегара за собой оставил. Женя, искоса поглядев на меня, тихо сказала Любе:

— Опять ведь к вечеру нажрется, как будем работать если что?

Та пожала плечами,

— Так не в первый раз, если сегодня не дай бог залетит, наверно уволят.

Когда мы закончили чаепитие девушки отправили меня в бельевую, шить марлевые салфетки на швейной машине, видимо для того, чтобы я им не мешал обсуждать матримониальные проблемы. В обеденное время меня отправили на кухню выцыганить что-нибудь на горячее.

Очень довольный я возвращался с кастрюлей картофельного пюре и несколькими котлетами, когда услышал сирену скорой. Посмотрев окно, я увидел, как к приемному покою подъезжает скорая и из нее быстро выносят носилки с больным и заносят в открытую дверь приемного покоя.

Когда я зашел в оперблок обе девицы тоже прилипли к окну.

— Ну вот нам наверно и работенку подкинули. — Сообщила мне Женя.

И действительно вскоре последовал звонок хирурга из приемного покоя, чтобы мы готовили операционную. Через минут тридцать больного привезли к нам, после рентгеновского обследования.

На каталке лежал стонущий бледный, скрюченный мужчина, при одном взгляде на которого у меня уже был готов диагноз — классическая прободная язва.

Мы завезли больного в операционную и совместными усилиями положили на операционный стол. Через несколько минут, в операционную зашел старший хирург смены Анатолий Григорьевич и недовольным голосом спросил:

— Кто-нибудь Павла Сергеича видел?

Женя с Любой переглянулись синхронно пожали плечами.

— Так, с этим уродом все ясно, опять где-то наклюкался, но уж все это ему так не пройдет. — Что же делать? — Рассуждал он вслух. — Анестезиолога вторым не взять, гинеколог уехала срочно в район на роды, наш Витя в отпуске.

Тут его задумчивый взгляд упал на меня.

— Послушай-ка паренек, ты ведь сын Дарьи Васильевны, я слышал ты хирургом стать мечтаешь. Не испугаешься постоять на операции вторым номером, подержать крючки?

— Я, испугаюсь? Да я ничего другого и не желаю, как встать за этот стол и желательно не держать крючки, а сделать всю операцию самому. — Думал я про себя, а на виду только сказал:

— Конечно не испугаюсь.

— О стерильности имеешь представление?

— Без проблем.

— Ого, вот это уверенность. Ну, тогда вперед, а я проконтролирую все этапы.

— Но по мере того, как я мыл руки щеткой, ловко закрыл локтем ручку крана, обрабатывал их раствором диацида, брови у него поднимались все выше и выше.

— Слушай парень я тебя вроде здесь раньше не наблюдал, где ты это все увидел.

— Книжки умные читал, Анатолий Григорьевич.

Пока мы, таким образом, общались, в операционную спустился анестезиолог, увидев меня, готовящегося к операции, он посмотрел на хирурга и спросил:

— Толя ты здоров ли, пацана берешь вторым номером?

— А ты Миша можешь мне предложить другой вариант? Еще немного и перитонит у мужика в полный рост пойдет. Где я тебе второго хирурга найду, а эта сука спит себе сладким сном.

— Ну, смотри, ты босс, тебе и ответ держать.

— Ладно, где наша не пропадала.

Я с удовольствием смотрел на их открытые рты, когда ловко всунул ладони в резиновые перчатки поданные мне Женей, они посмотрели друг на друга и удивленно пожали плечами.

— А парень то не прост! — Наконец высказал свое мнение анестезиолог.

Операция прошла достаточно успешно, я вовремя, без подсказок перемещал крючки, прижимал корнцангом швы, и в течении трех часов мы закруглились. Когда больного сняли со стола и повезли в ИТАР и мы размывались, в операционную, шатаясь, зашел Павел Сергеич:

— А вот и я, готов к труду и обороне. — Провозгласил он.

— А не пошел бы ты Пашенька на х… - ласково сказал Анатолий Григорьевич. — Да так, чтобы я тебя больше не видел. На сегодняшнее дежурство у меня напарник есть.

Пока мы переодевались, Пашенька действительно куда-то испарился. Анатолий Григорьевич пошел продолжать работу над своей диссертацией, о которой они во время операции переговаривались с анестезиологом Михаилом Абрамовичем.

Ну, а я вместе с Любашей начал намывать операционную.

В это время в хирургической ординаторской проходил достаточно значимый для меня разговор. Михаилу Абрамовичу, временно делать было нечего, и он пришел поболтать со своим приятелем, уже без свидетелей. Когда он зашел, Анатолий Григорьевич сидел за столом и рвал уже второй лист бумаги.

— Что рвем? — Индиферрентно спросил Михаил.

— Да, вот сочиняю докладную на этого мудака, достал уже совсем.

— А я бы на твоем месте делать этого не спешил. Ты же знаешь, что его маман с нашим главным в хороших отношениях. А ты с кем сегодня оперировал, с пацаном? Да тебе первому скажут, что сам был пьяный и ни хера не соображал, что такое учудил.

И можешь не оправдываться. Знаешь ведь, чем больше написано в истории болезни, тем легче прокурору дать тебе срок. Так, что мой тебе совет, выбрось эту докладную и не пиши ничего. А Пашу поставь в состав операционной бригады. Конечно, завтра разговоры все равно пойдут, шила в мешке не утаишь, но это разговоры, их к делу не пришьешь.

А пацан это конечно что-то! Ты заметил, как он реагировал, когда ты начал разрез, у него был такой вид, что это он проверяет, как ты можешь работать. А когда кровануло, он же одним движением руки, освободил тебе место для шитья. Да ты и сам ни разу не орал, как обычно на Пашку.