Амлет, сын Улава - Адель Гельт

держит тебя на месте, как-то завязано на силу твоего оружия, и его все равно толком не применить. Еще – медленно передвинь на правый бок суму, что бьет тебя по тому месту, откуда растут ноги, открой клапан и запусти внутрь руку. Смири брезгливость. Ухватись крепко. Делай медленно!

Я послушался. Сделал и то, что мне было сказано, и так, как требовалось: по правде говоря, совершить все то же самое быстрее у меня бы все равно нипочем не вышло.

Прозрачная смола начала поддаваться, будто становясь все жиже, и это было хорошо.

Колдунья, отпустившая свою палку-мешалку, смотрела мне прямо в глаза, скалилась со значением, и это было плохо.

Я оскалился в ответ, и получилось у меня замечательно: баба на два удара сердца спала с лица, но опомнилась, и очень быстро.

- Ты опоздал, собачья башка! - радостно осклабилась она. Звуки, надо сказать, вылетали из щербатого рта так же хорошо, как если бы ничего не держало на месте ни меня, ни ее. - Тот, чей приход предсказан, уже близко! Ему осталось всего ничего, чтобы продавить мировой пузырь, и оказаться здесь во плоти!

- Много болтаешь, друидка, - усомнился я, решив, раз не получается пока быстро шевелиться, выиграть хотя бы словесную часть битвы. - Кто бы там не должен был прийти, откуда тебе, слабосилку, как и все вы в этой дурацкой стране, взять что мудрости, что гальдура на призыв любой сущности? Сейчас я немного разомнусь, да и оторву тебе лохматую голову, на том и саге конец…

Проклятая колдунья даже и не подумала испугаться! Вместо этого, она ухмыльнулась еще более мерзко, чем до того, и кивнула себе за плечо. - Ему оторви! - потребовала глумливо.

- Да, некоторая проблема наличествует, - уже куда менее уверенно и спокойно, чем до того, сообщил Хетьяр. - Надо же, какая отвратительная рожа! Был бы эсометр – зашкалил бы!

Рожа, упомянутая Строителем, сейчас воздвигалась над булькающим котлом, как бы пытаясь соткаться из густого зеленого пара. Ничего хорошего ждать от нее не приходилось: о том явственно, хоть и молча, говорили что огромные загнутые – два! – рога, что кривые и острые зубы, что злой взор, горящий пополам красным и золотым…

- Жди, пока он заговорит! - вновь появился в моей голове незнакомый голос. - Это Аттрапатакадалат, из Тварей Войны, они любят поболтать о своей силе и славе…

Друидка расхохоталась: верно, ее ввело в заблуждение озадаченное выражение моей, все еще оскаленной, морды.

- Что, осознал? - отсмеялась колдунья. - Трепещи же, ибо ты зришь перед собой владыку воинов Аттрападалакта… Акраптадаалата… Ну, этого!

- Дура! – заорал вдруг дымной пастью Тот, Кто Пришел. - Неужели так сложно выучить мое имя? Оно совсем простое!

- Теперь – бросай! - выкрикнул голос в голове.

Голова ребенка, которую я с большим омерзением и трудом, смог отделить от истерзанного тела, легла в мою руку будто татлум, сделанный из черепа врага и наполненный лучшей известью. Рука моя в этот миг освободилась от вязких оков, и страшный снаряд устремился ровно туда, куда я его послал: внутрь зубастого рта, раскрытого в негодующем крике. Главное было – в пасть попасть, я постарался, да и попал.

Голова захлопнула пасть, уставилась на меня выпученными буркалами, будто страшно удивившись напоследок, да и пропала, будто ее никогда и не было.

- Таю! Я таю! - страшно заорала колдунья. Она и вправду переводилась вся на дым, будто Амонова соль, в неурочное время добытая из недр пламенной горы…

- Хватай мешалку, да копье не забудь! - заорал во мне и на меня Хетьяр Сигурдссон. - Это же колдовская деревня! Она сейчас пропадет вместе с нами! Я не хочу знать…

Тут все и пропало.

Глава 27. Быстрая вода.

Штормило, пусть и совсем немного. Ладья клевала носом, но, не успев зарыться совсем, возвращалась на ровный киль — чтобы вновь качнуться, но уже назад, взбираясь на темно-серую, всю в малых пенных барашках, волну.

На корабль мы взошли обычным порядком: нашли идущую прямо в Рейкьявик, никуда по дороге не заходя, ладью, мастером и водителем которой оказался, по счастью, достойный муж родом из датских земель.

- Жаль, что ты, несмотря на имя, не их принц, - посмеялся Хетьяр о чем-то своем.

- У данов нет принцев, и королей тоже нет, они же не франки! Не быть же сыном ярла сейчас даже и удобно: знатному датчанину нипочем не дали бы откупиться от подменного весла малой долей серебра! - проявил я знание обычаев крепчайшего из народов полуночи.

Ну и ударили по рукам, ну и откупились — имея в виду не только честное серебро, но и некую привычную работу по дороге: водитель корабля рискованно шел в плаванье без скальда. Тот, носитель неизвестного мне имени, то ли заболел, то ли напился пьян и от того невовремя помер, подведя весь хирд: из объяснения было непонятно, расспрашивать же было невежливо, я и не стал.

Отплыли довольно давно, больше дня назад, и небольшой шторм настиг нас только сейчас.

Корабль качало. Я стоял на носу, проявляя ловкую удаль, и ноги мои совсем не подгибались, руки же вцепились в край борта: то не было проявление трусости, но разумная предосторожность.

- Я, когда был живой, страшно боялся моря и волн, - признался мне дух. - Теперь же совсем не страшно. Интересно, почему так?

- Наверное, потому, что ты теперь не можешь умереть? - догадался я. - Ни захлебнуться, ни пасть от руки чужого морского находника, ни быть сожранным морским чудовищем…

- Зато все это можешь проделать ты сам! - Хетьяр изобразил, будто крепко держится за канат, нарочно натянутый вдоль борта перед началом бури, и что его качает вместе с кораблем. - Если же ты умрешь, да еще и бесславно… Меня ожидает участь стократ более скучная и глупая, чем сейчас!

- Между скукой и смертью есть разница, не находишь? - мне стало немного не по себе, как и всегда в разговоре о смерти с тем, кто с ней самолично знаком – так сказать, пережил.

Замолчали, и ничего не говорили долго: небо развиднелось, дождь перестал, волнение почти стихло — вместе с ветром. И то сказать, шторм выдался не особый: никто даже не утонул.

- Лучше уж шторм, чем штиль, - поделился со мной хуфтрёси, сидящий на скамье ближе прочих. -