Таких не берут в космонавты. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

учителям, — сказал Тюляев. — Договорились? Дерёмся один на один. Всё по-честному.

Я кивнул и повторил:

— Никаких жалоб. Но только драки не будет, Гена. Сразу предупреждаю: на победу у тебя нет шансов.

Тюляев ухмыльнулся.

— Это мы сейчас посмотрим. Джемпер сними. Чтобы не испачкал кровью.

Я качнул головой.

— Не испачкаю. Так сильно я тебя бить не стану.

— Смелый, да? — сказал Геннадий.

Он поднял руки на уровень груди — изобразил подобие бойцовской стойки.

Лампа на потолке над нашими головами монотонно гудела.

— Опытный, — ответил я.

Тюляев криво улыбнулся, в полшага приблизился ко мне и сказал:

— Тогда ты не расплачешься…

Он вскинул руку.

Его кулак пролетел там, где секунду назад находилась моя голова.

— Ха! — выдохнул Геннадий.

Но я уже разорвал дистанцию — на шаг отступил к спортзалу.

Тюляев удержал равновесие.

Рванул ко мне и тут же выдохнул:

— Хо!

Прямой удар ногой у меня получился чётко, как на тренировке. Подъём стопы врезался точно в солнечное сплетение противника.

Геннадий согнулся пополам. Упал на колени. Прижал к животу руки.

Я посмотрел на него сверху вниз. Отметил, что у Геннадия тонкая длинная шея с белой кожей. Присел рядом с вздрагивавшим Тюляевым на корточки. Услышал хрипы его судорожного дыхания.

Сказал:

— Дыши, Гена. Вдох, выдох. Сейчас полегчает.

Геннадий поднял лицо и тут же будто бы захлебнулся — громко закашлял.

Я несильно похлопал его по спине.

— Молчи. Восстанови дыхание.

Тюляев снова посмотрел на меня и прошипел:

— Нечестно! Ногами!.. нельзя.

Я усмехнулся, спросил:

— Кто тебе такое сказал? Мы с тобой это перед схваткой не обговаривали. Что не запрещено, то разрешено.

— Так!..

Тюляев снова закашлял.

Я придержал его за плечо.

— Расслабься, Гена. Я же тебя предупреждал: без шансов.

Показал ему свою ладонь.

— Могу и руками, — сказал я. — Но не хочу. Поберегу пальцы. Мне ими ещё на пианино играть.

Я снова прислушался — хрипов в дыхании Тюляева стало меньше.

Геннадий встал с колен, уселся на прижатую к стене деревянную лавку. Посмотрел на меня.

Повторил:

— Это было нечестно. Не по-пацански.

— Это было глупо, Гена, — сказал я. — Трижды подумай в следующий раз, прежде чем лезть в драку. Узнай получше своего противника. Чтобы не повторилось… как сейчас. Я ведь мог и выше ударить. Сидел бы ты сейчас со сломанным носом.

Я покачал головой и сообщил:

— А Светка ваша мне и даром не сдалась. Понял? Она не в моём вкусе. Но я всегда общаюсь с кем хочу, и когда хочу. Нравится тебе это, или нет. Смирись, Геннадий. Не суйся ко мне больше со своими дурацкими дуэлями. Договорились?

Тюляев сверкнул глазами и буркнул:

— Да пошёл ты!..

— Пошёл, — согласился я. — Скоро урок начнётся. Для серьёзных людей опаздывать — не солидно.

Я махнул Геннадию рукой и пошёл к выходу.

В коридоре меня встретил взволнованный Черепанов и удивлённые моим скорым появлением Ермолаевы.

— Ну? — спросил Алексей. — Что?

— Поговорили, — ответил я.

— А Тюляев где?

Я указал себе за спину: на приоткрытую дверь в раздевалку.

— Обдумывает мои слова.

— Так ты сбежал, что ли⁈ — сказал Ермолаев в сером свитере.

— Сами вы сбежали! — возмутился Черепанов.

Он тряхнул портфелями.

Братья встрепенулись, грозно шагнули к Алексею. Но замерли, наткнувшись на мой взгляд.

Я указал на Ермолаевых пальцем (поочерёдно: сперва на того, что в сером свитере — затем на другого).

— Завяли, пацаны, — скомандовал я. — Без шуток. Следите за базаром.

Ермолаевы насупились. Промолчали.

Я повернулся к Черепанову, забрал у него свой портфель и сказал:

— Идём, Лёша. Скоро звонок. Не люблю опаздывать на уроки без уважительной причины.

* * *

После уроков никто из моих одноклассников не поспешил к гардеробу. Они переглядывались, посматривали на меня.

Общую идею мне пересказала староста класса. Она подошла к моей парте (я укладывал в портфель тетрадь и учебник).

— Вася, может… споёшь нам ещё раз ту песню про медведей? — спросила она.

В классе вдруг воцарилась тишина. Десятиклассники замерли, словно испугались, что не услышат мой ответ.

Я пожал плечами, сказал:

— С удовольствием, Наденька. Если Алексей согласится. Без аккомпаниатора я петь не буду.

Надя-маленькая опустила взгляд на всё ещё сидевшего за партой Черепанова.

Она пристально посмотрела Алексею в глаза и жалобно произнесла:

— Лёшенька, пожалуйста…

Умоляюще сложила на уровне своей груди ладони.

Примерно три секунды Надя и Лёша смотрели друг другу в глаза.

Черепанов судорожно сглотнул и ответил:

— Я… это… Ладно.

Степанова улыбнулась, похлопала в ладоши.

Сказала:

— Ура!

Я отметил, что улыбка у Нади-маленькой приятная: добрая.

Обменялся взглядами с Черепановым — мне показалось, что Алексей выглядел слегка оглушённым.

* * *

В школьном коридоре к нашей процессии присоединилась появившаяся будто бы ниоткуда классная руководительница. Лидия Николаевна не поинтересовалась, куда мы идём — молча пошла рядом с нами в направлении актового зала. Я только услышал, как староста класса шепнула классной руководительнице: «Про медведей».

Артистов школьного театра мы сегодня в актовом зале не встретили.

Мы с Алексеем поднялись на сцену — наши одноклассники разместились в креслах зрительного зала.

Я указал Черепанову на пианино и произнёс:

— Маэстро, прошу.

Лёша с серьёзным видом кивнул, уселся на стул, поднял клап.

Я подал ему сигнал, прослушал вступление.

Повернулся лицом к одноклассникам (и к классной руководительнице).

— Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…

* * *

После «Песни о медведях» я спел «Комсомольцы-добровольцы».

Лёша уступил мне место за пианино — я исполнил песню «Трава у дома».

На этом решил, что концерт закончен. Но вовремя заметил заглянувшую в зал директрису. Клавдия Ивановна тихо вошла в зал, остановилась около двери.

Я посмотрел на неё и объявил:

— Музыка Исаака Дунаевского, автор стихов Василий Лебедев-Кумач.

Я погладил руками клавиши, улыбнулся и пропел:

— Как много девушек хороших, как много ласковых имен…

* * *

На песне «Сердце» я своё выступление завершил (к разочарованию одноклассников и педагогов). Школьники упрашивали, чтобы я снова спел «про медведей» или «про траву». Но классная руководительница им напомнила, что на завтра нам задано немало уроков. Строгое «ребята, спокойно», произнесённое директрисой мгновенно успокоили всё недовольство — разбушевавшиеся, было, поклонники всё же позволили нам с Черепановым сойти со сцены.

Директриса похвалила моё выступление. Сказал, что с