Амлет, сын Улава - Адель Гельт

бывало обращаясь к злому соседу. - Плесни-ка ему в миску стаута. Ты ведь знаешь, что такое стаут?

- Я-то знаю, не будь имя мне Ласси, - на очень хорошем и правильном полночном языке ответил тот. - Но вот откуда о таковом слышал юный псоглавец с северного края обитаемых земель? Мы впервые сварили стаут третьего дня, название же придумали сегодняшним утром!

- Он — ученик скальда, - ответил тогда Хетьяр на вопрос подавальщика эля. - Ему открыто прошлое и немного грядущее, он поет самому времени. Ты же, кажется, лепрекон, и последнее, что он был готов увидеть, это мирного человека твоего народа, уживающегося со всеми прочими!

- Я не совсем лепрекон. Вернее, совсем, но не весь, - ответил собеседник. - Только по матери. Варю пиво и эль, жарю мясо, пеку хлеб, продаю все это людям… Честное серебро мне ближе, чем подменное золото, да и горшка даже с таким у меня отродясь не водилось. Радуга же...

- Не имеет подножия, потому как представляет собой морок, зрительный обман в малых каплях воды, висящих в воздухе, - согласно кивнул моей головой Хетьяр.

- Лихо же нынче учат скальдов на дальнем берегу мира! – уважительно обрадовался почти-лепрекон. - И ты ведь, не сочти за обиду, довольно молод?

- Он совершенных лет, - возразил Строитель. - Тебе ли не знать, как обманчива бывает внешность при сильном сродстве с гальдуром?

Я не вмешивался, но для себя решил запомнить: как ловко, оказывается, можно не сказать правды, ни словом не соврав! Вот и верь после этого в то, что духи не умеют лгать.

- Ты, конечно, странный, - кивнул своим мыслям рыжий. - Говоришь о себе в третьем лице, выглядишь неуместно юно, владеешь сокровенным знанием злого народца… Пожалуй, сегодня будет интересный день, - он отставил в сторону начисто выскобленную кружку и тут же взялся за следующую, - об одном попрошу: смертоубийства — только за порогом, там и песочком нарочно присыпано.

- Он постарается, - согласился Хетьяр, и немедленно удалился, отпуская меня быть мной.

Воевать, поначалу, оказалось незачем и не с кем. Черный эль, именуемый необычным словом, густой, как смола, и горький, как целебные травы, пришелся мне по нраву: вторую миску, уже после того, как сын Сигурда вернул мне владение моим же телом, я спросил и вылакал уже совершенно сам.

Себя я, при этом, назвал уже в первом лице: это вызвало сначала недоумевающую гримасу, а потом и понимающую усмешку подавальщика: Хетьяр, кстати, назвал того непонятным словом «бармен», а лепрекон — наполовину! — и не возражал. При чем тут «брусочный человек», я не понял, но решил спросить у духа при первой возможности, в дальнейшем, конечно, об этом позабыв: причина тому нашлась сразу же.

- Датчане… Что здесь делают датчане? - послышался голос, молодой и наглый, из-за моего левого плеча.

Миска уже показала дно. Непьяный, по первости, черный эль оказался коварен: на ногах я стоял твердо, но удали бесшабашной ощутимо прибавилось.

- Может, потому, что это датский город? - я напружинил хвост и слегка прижал уши, морду же сделал радостную и глупую, да и повернулся на голос. - Да и я не дан, а исландец.

Владелец голоса оказался юн, черняв и не очень умен. Еще он оделся в лохмотья, напоминающие что-то между мешком для зерна и дешевым женским платьем.

- О, друид! - воодушевился внутри меня сын Сигурда. Я обрадовался следом: мне стало жизненно необходимо почесать кулаки, противная же рожа местного волшебника подходила для такого чесания наилучшим образом.

- Город, может, и датский, - обострил глупец. - Да вот земля ирландская, слышишь, ты, песья твоя морда?

Уголки губ приподнялись совсем сами, и я тихонечко зарычал. Отцу моему, если верить его рассказам, а я верил, приходилось убивать наглецов и за меньшее… Стоило продолжить славный обычай рода Эски!

- Ульфхеднар, ты обещал - смертоубийства за порогом! - напомнил мне поименованный Ласси об обещании, моими устами данном Хетьяром. - Он обещал, верно! - согласился я.

Наглец вышел вон почти сам: слабенький пинок примерно туда, откуда — или чуть выше — у меня растет хвост, не считается, и даже урона чести не несет: будущему трупу честь не нужна, а драться мы собрались насмерть.

Друид, понимающий уже, к чему идет дело, что-то протявкал о судебном поединке. Вотще: вышедший следом подавальщик и пивовар заявил, что, по уложению славного ярла Рагналла уа Имар, оскорбление, нанесенное в питейном доме, разрешается там же, а двор дома считается им самим!

- Тогда я выбираю оружие! - нехорошо ухмыльнулся мой обидчик. Я согласился.

- Биться будем посредством волшебства! - проорал друид. Толпа, в три удара сердца собравшаяся кругом, слитно ахнула. Требование было высказано по правилам и обычаям, вот только все понимали, что волшебник, даже и юный, в делах колдовских куда сильнее заезжего викинга, пусть тот и при хвосте с ушами. Получалось сразу и честно, и не очень: так было бы, реши карла-молотобоец биться на наковальнях с альвским лучником.

- О, друидам знакомо волшебство? - не удержался я от насмешки, дозволенной, впрочем, обычаем. - Давно ли это, интересуюсь узнать?

- Ты будешь биться или нет, трус? - взъярился мой противник нетерпеливо, растеряв, тем самым, остатки моего уважения, и без того прежде невеликого.

- Действительно, начинайте! По моему слову! - громко согласился полулепрекон, сам себя назначивший глашатаем поединка. - Готовы? Начали!

Друид оскалился почище меня самого, и резко развел в стороны руки. Запахло колдовством… Но завершить ему какую-то глупую травяную волшбу я не дал.

- Спасибо, враг мой, - произнес я про себя благодарность дураку, будто нарочно сгустившему для меня гальдур.

Вдохнул коротко, и потянул на себя время за самый его край.

Дальше было неинтересно: колдун и так-то уступает оружному воину в скорости боя, сейчас же сам я двигался — по восприятию противника — намного быстрее любого мечника.

- Не убивай его насмерть, - в последний момент шепнул мне кто-то незнакомым голосом, и я сменил направление удара: вместо лба врезал кулаком своим в центр торса, обряженного в почти женское платье. Нанес удар — и тут же отпустил край времени.

Получился хруст, и получилось его много: то трещали ребра, и хорошо, что не хребет. Противник мой будто наделся мне на кулак, покачнулся, и медленно сложился головой вперед.

- Чистая победа! - заорал Ласси. - Волшебная победа!

-