Амлет, сын Улава - Адель Гельт

чтобы не создавать лишних неудобств занятым делом людям, Хетьяр развеялся, оставив один только голос.

- Да я не об том, Амлет, - в голосе духа отчетливо послышалась грусть того особого толка, когда умудренный опытом и знаниями учитель не может донести смысла своих слов до туповатого ученика. - Неужели сложно построить пару дозорных башен, поставить на них баллисты, натянуть в узости цепь… Ту же самую задачу удержания врага до сбора ополчения можно решить куда проще, дешевле и не так затратно в смысле человеческих жизней!

- Это так, как ты предложил сделать в Исафьордюре? - поинтересовался я.

- Да, предложил, и отец твой — вот умный человек — предложение принял! - ответил Строитель. - Он просто хорошо понимает, чего стоит ложная храбрость и лишняя удаль в краю, где каждый взрослый человек наперечет.

- Улав Аудунссон умен, да, - согласился я с тем, чем было нельзя не согласиться. - И не принимает поспешных решений, особенно — не посоветовавшись с женой, Гундур Тюрсдоттир, славной иными деяниями. Наверное, ты прав, сын Сигурда.

Я подумал немного, и решил, все же, оставить за собой не только последнее слово, но и самый верный смысл.

- Люди, населяющие полуночь, храбры, - уверил я духа. - Даже и те, кто с полуночи только происходит, а сам уже живет в землях не столь суровых и куда более теплых: пока помнит силу своего рода и славу асов! Пока наша храбрость с нами и нашими потомками, мы есть и останемся хозяевами морей, что холодных, что нет!

Сигурдссон хмыкнул.

- Ты ведь знаешь про франков? - продолжил я. - У них и корабли крепче, и воинов больше, и брони с оружием достанет едва ли не каждому, пусть сталь та и не чета работе подземных кузнецов. Однако, викинги брали прибрежные земли франков на копье, меч и топор не раз в прошлом, не раз возьмут и в будущем, наоборот же не бывало ни разу, да и не будет никогда!

Хорошо сказал, в общем, и главное — чистую правду.

Дух явно не согласился до конца, и имел, что возразить, но тут стало не до разговоров: кнорр принялся поворачиваться, потом разворачиваться, я отшагнул от борта и ухватился рукой за какую-то снасть: сверзиться в воду и утонуть в самом конце пути было бы особенно обидно.

- Суши весла! - громко заорал флугсмадур, и большой наш тяжелый корабль, одной только силой взятого разгона и умением ловкого кормчего, плотно притерся к бревну, ограждающему причал.

Мы прибыли.

Глава 25. Чужие взгляды.

- Фактория, - слегка пренебрежительно заявил Хетьяр Сигурдссон. - Лавка колониальных товаров, даром, что большая и богатая.

Я немедленно согласился: значение слов «фактория» и «колония» я узнал уже довольно давно. Прозванный при жизни Строителем иногда подробно рассказывает мне о том, откуда берутся и куда деваются деньги, как именно и между кем делится прибыль… Все это называется третьим непонятным словом — «экономика», про которое дух каждый раз добавляет, что сейчас оно произносится немного иначе, да и означает не то же самое.

Не то, чтобы мне были так интересны эти дела, но в странных речах сына Сигурда содержится много полезного, например, для будущего мирного вождя большого города, ну, или торговца, водящего большие корабли и целые караваны с товарами в дальние земли и из них.

Град Бараньего Фьорда, как оказалось, даже боргом можно было назвать не вдруг: очень большой, просто огромный годовой рынок, работающий в любое время, а не только урочное, да несколько больших и богатых домов, построенных немного на отшибе. Ни внятной городской стены, ни крепких башен… Даже малая каменная крепость, которую я рассмотрел с борта корабля, относилась не к самому городу, а к владениям местного вождя, сейчас, конечно, уже ставшего прелестью воронов.

Как и у всякого рынка, на этом были выстроены и пивные дома: в один из таких я и мы на моих ногах сейчас и направлялись, чтобы смыть с ушей шум волн, а с языка – морскую соль.

Идти было удобно: дорогу не просто проложили и оставили так, присыпав для виду песком и мелким битым камнем, но даже не утрамбовав – ее замостили, очень старательно и правильно.

Камни подбирали один к другому – между ними совсем не осталось щелей, и уложили со скосами на обе стороны: так на дороге не задерживается вода, как немедленно объяснил мне Хетьяр, недаром прозванный при жизни Строителем.

- Поболтать бы с тем, кто проложил эту дорогу, - поделился со мной сын Сигурда. - Та, которая песенная тропа, была еще лучше, но, так сказать, воображаемая. Эта же — настоящая, прямо здесь и сейчас.

- Если встретим достойного мастера, поболтаем обязательно, - посулил я духу-покровителю, уже перешагивая порог питейного дома.

Главное отличие увиденного от привычного заключалось в неправильной мебели. Столы здесь уважали не такие, как в местах моей земли: более тяжелые и прочные даже на вид, стоящие незыблемо и в строго отведенных местах, будто досужий землемер расчертил пол большой комнаты, да и расставил мебель на пересечениях черт. Лавок не было совсем: вместо них имелись немного колченогие табуреты, в отличие от столов, на вид — хлипкие.

- Дерутся стульями, - пояснил мне и так понятное мастер непонятных пояснений.

Еще там, где во всех добрых пивных домах расположена подавальня для еды, высился стол неудобных и дурацких размеров, слишком высокий для того, чтобы за ним сидеть: потому у него стояли. С моей стороны, обращенной в зал, стучали кружками пятеро или шестеро, по одежде и поведению — помощники купцов или малоземельные бонды, с другой стороны на доску кружек опирался локтями только один человек.

Один, но какой!

- Хетьяр, смотри! - я осторожно потянул гальдур-стило из нарочитого чехла, закрепленного на предплечье. - Сейчас я позволю тебе стать ненадолго мной, ибо не знаю песен против злых соседей. Никто, верно, и не догадывается, что тут, под личиной… Твори свое волшебство, мы должны уйти отсюда живыми!

Тварь рыжая и румяная, притворившаяся человеком, будто приблизилась: смотрела глаза-в-глаза, улыбалась глумливо, ножом в левой руке скоблила деревянную кружку, зажатую в правой.

Я ощутил знакомое покалывание в ногах и руках: Хетьяр, по своим же словам, «принял командование», и уверенно двинулся в нужную сторону, концентратор при этом вновь оказался помещен в чехол.

- Здравствуй, уважаемый, - начал он моими устами, как ни в чем не