Японская война 1904. Книга 3 - Антон Дмитриевич Емельянов

взаимопомощи. Предполагали, что это мог быть выход на общий русско-франко-германский союз, направленный против Англии. Но эта линия так и не была доведена до конца, а потом волны дипломатии раскидали возможных союзников на прямо противоположные стороны. Да, конфигурация будущих противников во время Первой Мировой была еще совсем не определена.

— Кстати, недавно у нас была небольшая победа, — Сергей Александрович увидел, что я уже долго молчу, и решил сам продолжить. — Прямо перед отъездом сюда Витте пришлось подписать соглашение с Германией о новых торговых пошлинах, оно вступит в силу уже скоро, 28 июля. И да, с учетом нашей зависимости от Франции нам пришлось пойти на уступки по ценам на зерно, зато это откроет европейский рынок другим нашим товарам. Одно небольшое соглашение, а сколько новых заводов и денег это принесет стране! Сколько зерна останется внутри России, помогая избежать нового голода! Вот что бывает, когда страна начинает заботиться о собственных интересах.

— А что говорят об этом договоре ваши противники? — спросил я.

— Прямо в лоб попросите меня себя поругать? — великий князь усмехнулся.

— Я ведь все равно услышу их речи, так почему бы сразу не объяснить мне что к чему.

— Довольно прямолинейно. Кажется, давно я не общался с настоящими военными, — улыбка Сергея Александровича стала чуть шире. — Что ж, наши противники из старых консервативных семей считают, что мы не должны идти вообще ни на какие уступки. Как они говорят, неизвестная польза в будущем не стоит упавших цен здесь и сейчас.

— Наверно, в этом есть смысл. Крестьяне ведь рассчитывают на определенные деньги за свой хлеб, но не получат их. Не приведет ли это в итоге к тому же голоду?

— Не получат, но перед ними будут открыты сотни других путей. Стране нужны люди, которые пойдут на фабрики и заводы, которые откроют свое дело. Теперь это вполне возможно! И если не сделать этот рывок сейчас, потом цена будет только выше.

— Вы сказали про консерваторов, я так понимаю, эту партию представляют люди вроде министра внутренних дел.

— Все верно.

— А что насчет таких, как Витте?

— А эти считают, что мы, наоборот, должны ринуться в новый мир совсем без страховки. Открыть рынки, пустить внутрь России любые капиталы, которые захотят на нас заработать. Французские, английские, американские… Представляете, они ругают старые порядки, крепостное право, а сами фактически готовы отдать свой народ в рабство любому господину с толстым кошельком. Но разве уважающая себя страна согласится пойти по пути Японии: продать свободу и историю за иллюзию силы?

— Прошу прощения, но я не верю в людей, которые не оправдывают себя.

— О, тут вы правы, они рисуют в будущем вполне благостную картину. Витте и те, кто стоят за ним, верят, что, собрав внутри страны финансовых хищников нового времени, мы получим возможность ставить им условия. Сначала небольшие, не трогая кошельки, просто заставляя вкладываться в производство именно внутри России. Потом, чем глубже увязнет коготок, тем жестче мы сможем себя вести. Россия — фабрика всего мира, такова их мечта.

Я на мгновение прикрыл глаза. А ведь начало 20 века не сильно отличалось от любого другого времени. Есть те, кто хочет сохранить устоявшийся порядок, есть желающие медленных изменений и те, кто готов нестись вперед любой ценой. Знать бы еще тем самым резвым, что есть гораздо более дерзкие, чем они, ребята… Но что делать мне? С одной стороны, умеренное развитие, о котором говорит сам Сергей Александрович, меня вполне устраивает. Меняться и в то же время иметь возможность что-то подправить, если свернешь не туда.

— И что мне нужно будет делать здесь и сейчас? — я понял, что в принципе готов взять протянутый мне конверт.

— Вам нужно проиграть сражение за Ляоян. Главнокомандующий тоже не будет сильно стараться и даже примет на себя позор поражения. Вы же после этого сможете подняться на более заметные роли и, как придет время, наконец-то отбросить азиатских варваров.

— Но зачем снова проигрывать?

— Партия консерваторов пока слишком сильна. Нам нужно показать их слабость, лишить поддержки, и вот тогда, когда победа будет не ради себя самой, а ради страны — тогда вы и сделаете свое дело.

Проклятье! От недавнего интереса и хорошего настроения не осталось и следа.

— Что во втором конверте? — я не хотел, но все-таки задал этот вопрос.

— Приказ лично вам: остановить и отбросить японцев. Не справитесь — придется подать в отставку, хотя лично я слышал, что в былые времена истинно благородные люди после подобных неудач предпочитали стреляться.

— Остановить одному моему корпусу?

— Приказ будет всей армии, но, как вы могли понять, покровители нашего главнокомандующего тоже не против ослабить консерваторов. Он не будет особо стараться, а я попрошу, чтобы вам не помогали. Не станут отбирать, что уже дали, но и больше ничего вы не получите. И вот вопрос вам, Вячеслав Григорьевич, готовы ли вы ради своих амбиций и упрямства отправить на смерть доверенный вам корпус?

* * *

Сергей Александрович Романов изучал новое дарование, родившееся под флагом Русской Императорской армии. Так всегда было. Суворов, Кутузов, Дибич, Паскевич, Скобелев — один герой уходил, на его место приходил новый. Главное, держать их на строгом поводке: когда надо посылать отдыхать, когда надо снова отправлять в бой. Впрочем, сейчас великий князь и дядя царя на самом деле не отказался бы от искреннего союзника.

Все-таки уж слишком тревожной была ситуация. В воздухе веяло большой войной, и враги России тоже не сидели на своих местах. Так, он не сказал об этом, но Англия и Франция 8 апреля этого года тоже подписали соглашение, фактически поделив все спорные территории. Ньюфаундленд у побережья Северной Америки, Африка от Египта до Мадагаскара, Сиам в Азии и Новые Гебриды в Тихом океане — фактически они расчертили линиями весь глобус, и от осознания, для чего могла бы вестись такая подготовка, становилось неуютно.

С другой стороны, именно этот союз в итоге помог сблизиться с Германией, которая до того предпочитала посматривать на своего восточного соседа свысока. Россия на какое-то время оказалась на распутье, и было чрезвычайно важно сделать правильный выбор. Забавно, но такой же выбор нужно было сделать и его новому генералу, показать, кто он — верный пес или же дикий волк, которым рисует того прикормленный американский писатель.

— Итак, Вячеслав Григорьевич? —