Псы Господни 2 - Олег Велесов

это уже серьёзно, в кошеле не серебро, а золото. Сорок экю — сто двадцать ливров. Хорошая цена. Ла Випер мог обогатиться, да только подавился.

Я поспешно сунул кошель за пазуху. Вдруг передумают и отнимут.

Сзади неслышно подошла Марго.

— Рене, позвольте узнать, за что вы заплатили сорок экю?

Рене? Так этот молодой господин — Рене Анжуйский, зять нынешнего дофина и правнук Иоанна II? Пресвятая мать Богородица, вот оно как! Меня заказал младший отпрыск Анжуйской ветви дома Валуа. Ну, ну… За что, интересно, такая честь?

— Марго, это мужские дела, прошу вас не вмешиваться.

— Не вмешиваться? — девчонка свела брови. — Перед вами на столе окровавленная тряпка, в очертаниях которой угадывается человеческая голова, а вы требуете не вмешиваться? Знаете что, сударь, хотите вы того или нет, но своими делами вы только что сделали меня своей соучастницей, поэтому я хочу знать, что происходит! За что вы заплатили бастарду де Сенегену сорок экю?

— Кому? — в один голос произнесли Рене и Бодрикур.

— То есть, — в голосе Марго появились ехидные нотки, — вы даже не поняли, кто скрывается под этим грязным балахоном? Ну знаете, это просто смешно. Тогда позвольте спросить, чью голову вы ожидали увидеть в мешке, и кто её должен был принести?

Бодрикур бросился к свёртку, дрожащими пальцами развязал узел и дёрнул тряпку на себя. Ни он, ни Рене не произнесли ни слова, и лишь Марго хмыкнула:

— Это же тот наёмник, с которым вы общались последнее время. Ла Випер, кажется, — она повернулась ко мне. — Если я всё правильно поняла, это он должен был принести твою голову, а не наоборот.

Я откинул капюшон. Бодрикур подался ко мне, но остановился и резко приказал кастеляну:

— Зови солдат!

— Не торопись, Робер, — Рене постучал пальцами по столу.

Минуту он молчал, обдумывая ситуацию, потом продолжил:

— Это не поможет. Не закапывай себя глубже. Если ты убьёшь ещё и бастарда, то в глазах отца Томмазо станешь единственным виновником всего. А так… Вот голова того, кто украл серебро и перебил свору его псов…

— Отец Томмазо так и так всё узнает, — усмехнулся я.

— Конечно узнает, — кивнул Рене. — Но это ровным счётом ничего не изменит. Всё закономерно: он знает, я знаю, ты знаешь, Марго… теперь она тоже знает. И что с того? Виновным всё равно останется Ла Випер. И он уже наказан. — Рене презрительно покосился на голову гасконца. — Этот вариант устроит всех, и в первую очередь самого отца Томмазо. Поверь, бастард, никто не станет поднимать шум ради полутора тысяч фальшивых ливров.

Я посмотрел на Марго, она легонько кивнула. Происходящее ей не нравилось; сейчас её взгляд принял тот самый прищур, которым она провожала меня в бегинаже. Сто процентов она недовольна происходящим. Что ж, в таком случае пора уходить, не стоит ждать, когда из этих прекрасных глазок посыпятся молнии. Полетят они скорее всего не в меня, но кто знает, фактор рикошета ещё никто не отменял.

— Господа, увы, но вынужден вас оставить. Очень много дел, знаете ли, у меня дом сгорел, если кто не в курсе, да и ночь выдалась та ещё. Был рад пообщаться. Рене, прими моё искреннее уважение. В твоём возрасте юноши думают исключительно о лошадях и девушках, а не о деньгах и схемах их доставки. Это ведь твои люди были на той дороге, да? И Шир, получается, тоже твой? Ладно, можешь не отвечать. Робер, извини, но тебя уважать не за что. В отличие от твоего хозяина ты тупица, каких поискать. Провалил такое лёгкое дельце. Господи, всего-то надо было завалить никчёмного бастарда, и всё было бы шито-крыто. Но ты даже этого сделать не смог. Марго, — я едва сдержался, чтоб не облизнуться, — ты как всегда обворожительна.

Сделав два шага назад, я изобразил реверанс а-ля мушкетёр. Подобные поклоны пока не в ходу у местной знати, но я-то из другого времени, мне можно.

Глава 20

Вернувшись к пепелищу, я бросил кошель с золотом брату Стефану.

— Держи. Отныне здесь вся наша казна, веди дело экономно.

Келарь заглянул внутрь, увидел экю и просветлел лицом.

— Господин Вольгаст, вы кого-то убили? Или продали? Или… Впрочем, какая мне разница! На эти деньги мы восстановим всё, и уж точно дождёмся возвращения монсеньора, с ним всяко будет легче. А ещё у нас целый воз трофеев. Даже продав их за дёшево на вокулёрском рынке, мы выручим неплохую сумму.

В его словах звучала логика, и я утвердительно кивнул.

Подбежал Щенок.

— Господин!

Чтобы излучать радость, ему золото не требовалось, достаточно было знать, что со мной всё в порядке.

— Привет, малыш, я же обещал, что вернусь.

— Лучше бы пожрать привёз, — буркнул кто-то из солдат.

Я обернулся. Вокруг собрались все, кому посчастливилось выжить. На меня смотрели кто с надеждой, кто со злостью, один лишь Чучельник осматривал крепление дуги арбалета. Главное, чтоб оружие было в порядке, а до иных проблем ему дела нет.

— Жрут свиньи, — медленно проговорил я.

— Да хоть свиньи, хоть овцы, а только по договору ты кормить обещал — на четыре денье в день. Вот и корми.

Продовольствия, увы, не было. Сгорело всё, даже ложки. Хоть бери и режь мулов, какое никакое, но мясо. Впрочем, с собой мы брали полмешка чечевицы, так что сегодня есть чем людей кормить. А завтра… Завтра отправлю келаря на рынок, пусть продаёт трофеи и закупает всё необходимое начиная с инструментов и заканчивая продовольствием.

Остаток дня разбирали завалы в трактире. Стены первого этажа устояли, лишь почернели изнутри, но это не страшно, зато есть зашита от ветра. Камин тоже сохранился и печь на кухне. Погода солнечная, градусов десять в плюсе, ночью около нуля. Если прижаться друг к другу поплотнее, не замёрзнем. Конюшня и амбар сгорели полностью, остался лишь котёл. Чечевицу можно варить в нём. Слишком большой, конечно, для оставшихся тридцати двух человек, но другой посуды всё равно пока нет.

Лошадей и мулов поставили в загон. Долго думали, что делать с пленными. Всего их было одиннадцать, трое с тяжёлыми ранами: ныли, стенали, затихали в забытьи. Остальные отделались лёгкими порезами. По идее, всех бы их в расход, кого на виселицу, кого под топор. Именно так они собирались поступить с Щенком и братом