Псы Господни 2 - Олег Велесов

на пары, на тройки. На ограду загона взобрался арбалетчик в зелёном сюрко и вытянув шею выискивал цель поудобнее. Я подхватил алебарду и метнул в него. Попал! Но убил или просто зацепил не понятно. Арбалетчик опрокинулся, слетел с ограды, а я переключился на следующего. Перехватил меч за лезвие и рукоять, в гуще событий так действовать удобней, блокировал удар топора, ногой ударил нападавшего в пах, отпихивая от себя. На мгновенье увидел оскалившуюся рожу и не раздумывая всадил в рот кончик бастарда. Лезвие застряло в кости, я не стал выдирать меч, левой рукой сорвал с пояса клевец и пошёл наносить удары сверху.

Сзади хорошо прилетело под лопатку. Настолько хорошо, что от боли я даже выгнулся. Показалось, проткнули насквозь, но, слава богу, бригантина сдержала укол. Я шагнул вперёд-вправо, разрывая дистанцию, развернулся на пятках, одновременно делая ещё шаг назад. На меня набегал живодёр. В руке фальшион. Если это он меня ткнул, то свои слава о том, что у Ла Випера люди опытные, беру обратно. Фальшионом надо рубить, а не колоть, тем более в таком месилове. Я сделал ещё шаг вправо и вперёд, навстречу этому полудурку, чуть пригнулся и вколотил молотком по колену. Живодёр заорал и покатился по земле. Я прыгнул за ним следом и несколько раз ударил по телу, по голове, снова по телу. Удары не проникающие, но жёсткие, ломающие кости. Живодёр захрипел, а через секунду и вовсе затих.

Сам того не ожидая, я вывалился из свалки. Огляделся. Основная драка шла вокруг вышки, двое наших арбалетчиков умудрились взобраться на верхнюю площадку и бить оттуда прицельно по зелёным сюрко. Перевес стрелков сказывался, мы одолевали. Бодрикур, несмотря на содеянную подлость, сделал одно хорошее дело — прислал четыре сотни болтов, и эти болты сейчас буровили тела зелёных. Мёртвые валялись под ногами, раненые выползали из свалки, харкали кровью и поднимали руки. Плевать на них, пока пусть живут. А сейчас мне нужен Ла Випер.

В мельтешении рук, тел, мечей, топоров невозможно было определить кто есть кто. Зелёных сюрко становилось всё меньше. Кто-то прокричал: отходим, отходим! Гасконцы попытались отступить к обгоревшим развалинам трактира, но арбалетчики с вышки, не боясь задеть своих, начали щедро осыпать их болтами. Уйти не получилось никому. Выжившие подняли руки. Их окружили, повалили в грязь, начали связывать.

Я вернулся к дороге, нашёл меч. Он всё так же торчал в пасти зелёного. Чтобы выдернуть его, пришлось наступить на лоб и тянуть двумя руками. Обтёр о сюрко, выдохнул. Бой длился от силы минут десять. Численность была равной, и если быть объективным, победу мы одержали благодаря Чучельнику. Проклятый молчун сумел подготовить своих стрелков и научил правильно выбирать цель. Я поймал его взгляд, кивнул, он кивнул в ответ. Хорошо, когда люди понимают друг друга без слов.

Плюхая по грязи, подошёл Хруст.

— Господин…

— Как ты?

— Спасибо, господин, цел, немного только предплечье…

Он прижимал правую руку к груди. Ближе к запястью котта была разрублена и промокла от крови. Но это ерунда, заживёт.

— Будут приказы, господин?

— Посчитай, сколько наших осталось, кто ранен. Соберите трофеи. И надо осмотреть пожарище, может что-то осталось. Хотя вряд ли, но всё равно… И пленных. Ла Випера видел?

— Видел, господин, — кивнул Хруст и указал в сторону вышки. — Там валяется.

Я прошёл к дороге. Ла Випер лежал на боку скрючившись, ему прилетели два болта в живот. От выстрелов в упор кираса не спасла. Умер он не сразу, пытался выбраться из свалки. Впивался пальцами в землю и полз. На что надеялся? Средневековая медицина от таких ран не лечит. Жаль… Жаль, что сдох. Много к нему вопросов было.

— Господин!

Крик долетел откуда-то со стороны леса. Я развернулся на пятках. Щенок⁈

Мальчишка бежал ко мне выставив перед собой руки, уткнулся с разбега в грудь и зарыдал:

— Я думал вас… думал… а вы… Ла Випер сказал, что всех… всех убил… и вас… а вы…

Я гладил его по голове. Жив. Жив мой Щенок, плечики трясутся, всхлипывает. Я как-то слишком быстро смирился с его потерей — умер, и всё. Бывает. В моей жизни очень многие люди умирают, о каждом не наплачешься. Но вот я узнал, что мальчишка жив, что тоже переживал на мой счёт — и на душе стало теплее.

— Рад, что ты выжил. А что Сельма, брат Стефан, они как?

— Тоже живы, — Щенок задрал голову, по щекам по-прежнему катились слёзы, но голос больше не дрожал. — Нас связали и оставили в лесу. И буланый ваш там же, и мерин Чучельника, и мулы. Ла Випер всё это хотел потом забрать, а нас обещал повесить. Сказал, что вас уже убили, но когда я услышал звуки боя, то понял, что это вы, что он соврал…

Из леса вышел келарь, посмотрел на сгоревшие стены трактира, перекрестился. Следом вышла Сельма, потом показался Хруст с несколькими бойцами и моим буланым. Жеребец косился на пожарище и брезгливо корчил морду. Пожалуй, ему я обрадовался не меньше, чем Щенку, обидно было бы потерять его. Найти хорошего коня может быть не вот какая проблема, но стоимость обескураживает. За буланого мне уже предлагали двадцать ливров, и это не торгуясь. Где, интересно, добыл его прежний владелец? Вроде бы простой разбойник. Или не простой?

Сельма занялась ранеными, брат келарь поспешил ко мне.

— Господин Вольгаст, господи, как хорошо, что вы живы, — он неистово крестился. — Вы не представляете, что я пережил, что я пережил. Этот…

Его взгляд вдруг упал на Ла Випера, глаза округлились, губы вытянулись куриной попкой.

— Тьфу на тебя, нечестивец! Тьфу, тьфу, тьфу… Господи, прости мою несдержанность. Не со зла ругаюсь, не по невежеству, но исключительно из-за пережитого страха. Повесить меня хотел, сатана, Вельзевул проклятый. И вот она кара господня! Получил, поганец, что заслуживал.

Мне не хотелось слушать его религиозный речитатив, и я похлопал в ладоши:

— Брависсимо, брат Стефан, во истину твой гнев неутолим. Но пришло время заняться делом. Видишь эти трупы? Возьми людей и собери всё, что представляет ценность. Деньги нам понадобятся. И в головёшках поройся, вдруг что уцелело.

Стены первого этажа трактира, сложенные из камня, стояли как крепостные стены. Если разгрести завалы, убрать мусор, можно настелить новую крышу и жить дальше. Будет не так вольготно, как раньше, но и нас поубавилось тоже. А со временем полностью всё восстановим.

—