Подонки! Однозначно - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

один из стульев у дальней стены. С Седовым остались Бонч-Бруевич, Яков и Евдокия.

— Спасибо за визит, гражданин Беллавин! — председатель назвал первосвященника гражданской фамилией, а не профессиональным псевдонимом. — Не будем ходить кругами, я — глава правительства социалистического государства и Центрального комитета СПР. А социалистическая доктрина — атеистическая и отрицающая необходимость существования церкви.

— Вы не веруете в Бога? — грозно прошелестел главный.

— Верю. Зато я не верю в вашу и любую другую церковь, считаю вас ординарными шарлатанами, использующими идею бога ради набивания собственной казны. Ваш золотой крест стоит всего годового урожая зерна Владимирской губернии!

— То — на подаяния верующих.

Примерно так же его коллеги из будущего будут объяснять происхождение часов за полтораста тысяч долларов и шикарных лимузинов, потому что банальная «Тойота-Кэмри» для подобных персон — унижение достоинства.

— Послушайте. Мы с вами — прямые конкуренты. Мне нужно, чтоб граждане России верили в меня и в наш Совнарком, а не в РПЦ, однозначно. В любом споре у меня есть отряды ВЧК, готовые решить этот спор в мою пользу. Меня удерживает лишь одно: нежелание сильно бередить граждан, пока власть СПР ещё шаткая и не вполне укрепилась.

— Вы считаете, что укрепляетесь? Окститесь! В Сибири же победило другое мненье. Знайте, грешники, сторонники государя-императора и господина Колчака Русскую православную церковь ценят и уважают.

— Ага! — Седов вышел из-за стола и фривольно опёрся ягодицей на край столешницы. — Теперь мне всё стало ясно. Вы намылились ждать, пока от Красноярска до Москвы доберётся Колчак, нас, грешных, перевешает на фонарях, а вы снова объявите императором и помазанником божьим скудоумного Николашку? Не дож-дё-тесь. Посмотрите на карту, сколько тысяч вёрст им преодолеть, даже если пропустить Белую армию Колчака к Москве? Уйдут многие месяцы, это же не увеселительная поездка в литерном вагоне. Что за это время я сделаю с церквями? Уж точно не обновлю позолоту на куполах.

— А что вы изволите сделать?

Попытка взбрыкнуть, отсылая к Красноярскому мятежу, этим и закончилась. Патриарх больше не скрывал беспокойство.

— С чего бы начать… Всё такое вкусное! — Седов широко развёл руки, словно намереваясь объять необъятное. — С реквизиции церковных ценностей, всё не успеете спереть или закопать, это раз. С конфискации и раздачи крестьянам церковных и монастырских земель, два. Наконец, с конфискации и определения под гражданские нужды православных храмов и монастырей. Почему не католических для начала? Полноте, их же меньше. К тому же кто за вас заступится? А из-за католиков я пока не готов ссориться с Европой. Да, какое-то народное возмущение получу, не все прониклись пониманием, что религия — всего лишь опиум для народа, а вы — продавцы этого опиума. Но с деньгами наперевес я усмирю волнения легче, чем без денег. Больше нет времени разъяснять. Что вам по душе? Может, выберете терновый венец великомученика, взирающего на уничтожение вашей церкви, причём её взращивали и лелеяли 1000 лет, пока один упрямый патриарх, вы конкретно, не совершил роковую ошибку? Или предпочтёте сделку?

— Которая будет столь же греховна, что и помыслить нельзя…

— Зато спасёт вам жизнь, а церкви — существование. Если не совершите глупостей, то она протянет ещё сотню лет, не меньше. Читайте!

Он сунул в руки патриарху отпечатанный лист. Специально просил Евдокию намолотить его на машинке со старым шрифтом и в древней орфографии, по-современному служитель церкви мог не разобраться.

— Да вы тати лихие… Гореть вам в геенне огненной! — он дочитал, наконец, оферту.

— Ничего подобного. Бог сказал делиться. Или мы заберём всё. Яков, приготовь две пары наручников. Господа святые отцы что-то несговорчивые сегодня. Прав товарищ Карл Маркс, по-хорошему с вами не договориться.

Гойхман успел защёлкнуть только одни — на спутнике Тихона. Главный решил принести себя в жертву обстоятельствам. Помимо клятвы делать в течение года щедрые пожертвования в казну, он согласился предать анафеме Николая II, Колчака и всё белое движение, признав ВЦИК и СНК богоугодными установлениями, всякое противление их воле — тяжким грехом.

Ева снабдила дорогого гостя письменными принадлежностями, за печатью гонец поехал позже. Послание патриарха разошлось на следующий же день, распространилось по епархиям, перепечатывалось газетами. Ещё через пару дней поступил первый денежный взнос от духовенства… но его всё равно не хватило.

Яков, бывший в курсе финансовых перипетий, несмело сообщил, оставшись под вечер как-то с председателем наедине в его кремлёвской резиденции:

— Наши могли бы дать взаймы. Под большие проценты, но с выплатой потом — с основным долгом.

— Поверят векселю Госбанка? — сам Седов точно бы не поверил казённому учреждению в столь сложное время. Ясно же, что под «нашими» товарищ Гойхман предполагает евреев. Рискнуть головой среди них находятся отвязанные, а вот рискнуть капиталом — ой вей, ни за что.

— Под залог Ленских приисков. Дают 20 миллионов золотом. С отдачей 40 миллионов золотом через 5 лет.

— Какие подонки!

— Оценивают риск невозврата, Леонид Дмитриевич. Но через пять лет…

— Хорошо. Не надо лишних слов. Это — кто?

— Ванштейны.

— Зови!

Яша замялся.

— Опасливые они. Нет, не что арестуете. Но гешефт с вами, когда держава в долгах, почти банкрут, в их кругах невозможен. Не поймут их свои, обзовут шлимазлами. Да не переживайте! Возьмём грузовик охраны, мы с Антоном — с оружием.

— И куда же ехать?

— Недалече. За Рогожскую заставу вёрст пять. Да не сумлевайтесь, Леонид Дмитриевич. Ну, две машины солдат охраны.

— С двумя машинами солдат я заберу у них всё, без залога и навсегда, однозначно. Шутка. Я — председатель правительства, а не тать в ночи, чтоб обо мне ни думал патриарх. Едем!

— Завтра просили…

— Они ещё и условия ставят?

— Так вечереет уже, Леонид Дмитриевич.

— Плевать. Ради государственного дела я готов ехать даже в ночь. Благо — недалеко.

Яшка умчался телефонировать, чтоб ждали дорогих гостей, потом отправились. Правительственный «Роллс-Ройс» покатил впереди, сопровождаемый автобусом с двумя десятками солдат Кремлёвского гарнизона. Седов ёрзал в нетерпении на заднем сиденье лимузина, Ева молчала рядом, странно напряжённая. Яков расположился впереди, слева от водителя, британское авто было праворульным.

Миновали Рогожскую заставу, когда начало темнеть. Антон, севши за руль, тщательно объезжал ямы и колдобины, оттого продвигались небыстро. Седов обратил внимание, что автобус отстал, его фары больше не освещали заднее стёклышко в кожаной обивке поднятого верха. Велел:

— Наша охрана не поспевает. Антон! Притормози, а то