Физрук: на своей волне 2 - Валерий Александрович Гуров

а училка по русскому стояла у окна и подглаживала листки денежного дерева.

Сейчас все ждали одного — кто возьмёт на себя инициативу. Но дело-то тонкое: любая инициатива наказуема. Проявил — и потом отвечай за результат. А результат, если, не дай бог, что-то пойдёт не так, тут же превратится в коллективную катастрофу. И виноватым, естественно, назначат инициатора.

Поэтому все молчали. Даже Лёня, почувствовав безответную тишину, переминался с ноги на ногу. Сам не зная, как выкрутиться. Молчала и Мымряева — видно, решила, что в этот раз лучше отсидеться в тени.

Я посмотрел на них всех, на этот растерявшийся коллектив, который умел только бояться и изображать бурную деятельность. И сразу понял, что если никто не двинется, то они так и будут стоять до приезда «высокого гостя».

— Коллеги! — все головы повернулись в мою сторону. — Если ни у кого нет идей, то я выскажу свои мысли на этот счёт.

Взгляды тотчас устремились на меня.

— Конечно, Владимир Петрович, — послышались голоса из разных углов. — Возможно, вы знаете, что делать.

Я пожал плечами. — Я-то знаю, — заверил я. — Но, что называется, не люблю лезть поперёк батьки в пекло. Не люблю давать советы, когда их не просят.

Я сделал паузу и перевёл взгляд на завуча. — София Михайловна, может, у вас есть какие-то мысли? — спросил я с подчеркнутой вежливостью. — Епархия-то ваша.

Мымра тут же начала оправдываться: — Нет, это не находится в зоне моих компетенций, — пробормотала она, складывая руки на груди.

Директор посмотрел на меня с мольбой: — Владимир Петрович, говорите. Богом прошу. У нас совершенно нет времени.

— Понял, ну, есть у меня определённые мысли на тему, как встретить нашего уважаемого бизнесмена. Но сначала скажите: сколько у нас времени до его приезда?

Директор посмотрел на часы, нахмурился. — Около часа. Не больше…

Я задумался, машинально постукивая пальцами по столу. Час — это ничто, особенно для таких мероприятий. Но другого выхода нет. Значит, придётся укладываться в жёсткие лимиты и действовать быстро.

Учительницы снова заахали и заохали.

— Хорошо, — я поднял руку, призывая всех к тишине. — Прежде чем что-то обсуждать, хочу сразу удостовериться, что все присутствующие готовы делать то, что я скажу.

Коллектив замолчал, слушая, что я скажу дальше.

— Без самодеятельности, без «а давайте попробуем по-другому». Работать будем чётко, как одна команда, — выдвинул я свои требования.

Лёня нетерпеливо махнул рукой: — Да ладно уж, не церемоньтесь, Владимир Петрович. Время у нас тает на глазах. Все согласны? Все готовы слушать Владимира Петровича?

Учительницы закивали в унисон.

Я понимал, что без дисциплины этот коллектив мгновенно превратится в хаотичную толпу. В отличие от всех здесь присутствующих, я прекрасно знал привычки своего старого знакомого — Али Крещёного. Сколько лет мы шли бок о бок… чего только не было.

Я знал, как он думает, куда смотрит, на что обращает внимание и где может подловить, а где, наоборот, похвалит. И это знание давало мне преимущество, которое грех было не использовать.

Я обвёл коллектив взглядом и остановился на завуче.

— София Михайловна, а вы готовы меня слушать? — спросил я.

— Готова, — прошипела она, не поднимая глаз.

— Вот и прекрасно, — сказал я. — Тогда внимательно слушайте.

Учительская снова замолкла, и всё внимание теперь было приковано ко мне.

Я начал излагать план чётко, шаг за шагом. Кто что делает, кто отвечает за встречу, кто сопровождает, а кто обеспечивает показушную «активность коллектива». Я говорил, а учительницы кивали, физичка даже записывала в блокнот.

Завуч поначалу молчала, но к концу всё-таки не выдержала.

— Леонид Яковлевич, мне кажется, это уже перебор!

Директор не ответил сразу. Нахмурился, посмотрел на меня пристально, видно было — взвешивает. Решения-то я предлагал нестандартные, мягко говоря.

— Мы пообещали Владимиру Петровичу, что сделаем ровно то, что он скажет. И, честно говоря, ни на что другое у нас уже просто не хватит времени, — заключил Лёня.

— Как скажете… — фыркнула Мымра.

— Вот и отлично, — подхватил я. — Тогда, дамы и господа, у нас остаётся ровно пятьдесят минут, чтобы реализовать всё то, что я только что вам проговорил. Что стоите, на меня смотрите? Начинаем!

Учителя мгновенно пришли в движение, и учительская ожила. За пару минут шум, суета и хаотичные крики превратились в управляемый хаос.

— София Михайловна, — обратился я к завучу, которая не спешила включаться в процесс. — Надеюсь, сейчас вы проявите все те организаторские способности, которые так и рвутся наружу последние дни.

Мымра фыркнула, смерила меня взглядом.

— Вы за себя беспокойтесь…

Но обострять не стала, видимо, решив не нарываться. Пошла вместе с остальными выполнять поручения.

Через минуту учительская опустела, и мы остались с Лёней вдвоём. Он смотрел на меня с каким-то новым выражением на лице. Смесь уважения, удивления и лёгкого недоверия.

— Это что-то невероятное, Володя. Как тебе удалось так быстро найти язык с Мымрой?

— Для каждой женщины есть свой подход, — хмыкнул я.

— Первый раз вижу, чтобы хоть кто-то нашёл подход к этой… женщине, — пробормотал он, явно всё ещё под впечатлением.

— Ну-у… есть как есть, Лень. Но мне лично наш женский коллектив нравится, — я подмигнул директору.

— Да наши женщины хороши… — протянул Лёня.

И по его лицу было видно, что он крепко задумался.

Достал телефон из кармана, глянул на экран. — Интересно, а где наш учитель географии? — сказал он, уже набирая номер.

В тишине вдруг раздался глухой, вибрирующий звук. Мобильник Глобуса заиграл короткую, противную мелодию. Лёня удивлённо вскинул голову и посмотрел на меня.

— Ты слышишь? — спросил он, растерянно крутясь на месте. — Или мне показалось, что телефон звонит где-то здесь?

— Показалось, наверное, — я пожал плечами, стараясь сохранить невозмутимость.

— Секундочку…

И Лёня сделал повторный вызов.

Телефон зазвонил снова — громче, настойчивее, будто нарочно издевался. Директор растерялся. — Да нет же, не показалось, — сказал он, уже раздражённо.

— Это точно звонит где-то здесь! Он что, мобильник специально в учительской оставил⁈

Лёня пошёл вдоль стены, заглядывая под стол, за шкаф, потом посмотрел на меня:

— Я не понимаю… Представляешь, какой! Забыл свой телефон в учительской, а самого его где чёрт носит?

Я только улыбнулся. Сейчас, по ходу, придётся объясняться перед Лёней, как Глобус оказался в подсобке.

Директор тем временем подошёл к подсобке. Потянул за ручку, дверь скрипнула, открылась и… изнутри донеслось громкое сопение.

Лёня застыл на пороге, вытаращив глаза.

— Господи… — выдохнул он, глядя внутрь. — Ну как так-то⁈

Ответом стал сдавленный храп и глухое «ик». В подсобке, уютно устроившись между ведром и ящиком с тряпками, мирно спал Глобус. На коленях у него покоился телефон, который