Физрук: на своей волне 2 - Валерий Александрович Гуров

— Да ну, подумаешь, гость, — донёсся мужской голос, тянущий слова. — Обещаю вести себя… достойно! — и тут же раздалось громкое «ик!»

Я приподнял брови.

— Девочки, ну что делать⁈ — почти взвизгнула завуч. — Он же позорит нас перед всеми!

Я толкнул дверь и вошёл. Картина перед глазами была достойна пера Гоголя. За столом, навалившись щекой на журнал, сидел географ. В мятой рубашке, с галстуком, сбившимся набок. Рядом стояла кружка — вроде как с чаем, но пахло крепким перегаром. Глаза Глобуса были закрыты, рот приоткрыт, а из груди доносилось сонное посапывание.

Мымра стояла рядом, красная как рак, скрестив руки на груди. Остальные учительницы сгрудились у стены, не зная, смеяться им или бежать за директором.

Стоило мне переступить через порог, как Глобус шевельнулся во сне. Он потянулся рукой и со звоном уронил на пол свою чекушку.

Стекло разбилось, и по линолеуму растеклась характерная янтарная лужица с тяжелым запахом спиртного.

Завуч едва не вскрикнула.

— Девочки, быстро уберите! — скомандовала Мымра, в панике бегая глазами по комнате. — Нам ещё не хватало, чтобы здесь эта вонь стояла! Чтобы все подумали, что у нас педагогический состав пьющий!

Она была растеряна и не знала, что делать. Ещё немного — и сама бы расплакалась.

— Что же делать… что делать… — зашептала Мымра себе под нос.

— Помощь нужна? — уточнил я, опершись плечом о дверной косяк.

— Да не нужна мне ваша помощь! — резко отрезала Соня, но в голосе не было уверенности.

Завуч заметалась, хватаясь то за тряпку, то за салфетку, не зная, с чего начать. Остальные учительницы переглянулись, и одна из них осторожно сказала:

— София Михайловна, ну пусть Владимир Петрович поможет. Что вы, в самом деле… быстрее же управимся.

Несколько других согласно закивали. Завуч остановилась и опустила плечи — видно было, что сдалась.

— Ладно… — шепнула Мымра, всё ещё делая вид, что решение даётся ей тяжело. — Раз уж вы хотите помочь, хотя я лично сомневаюсь, что от этого будет хоть какой-то толк… то так уж и быть — помогите.

— А «пожалуйста» сказать? — ухмыльнулся я.

Завуч поморщилась, но всё-таки, сквозь зубы, процедила:

— Пожалуйста.

— Ну вот, так бы сразу, — подмигнул я. — Сейчас обязательно что-нибудь придумаем.

Я быстро окинул взглядом учительскую. Алкоголь растёкся по полу, девчонки-учительницы дружно вытирали лужу шваброй, принесённой из подсобки. А Глобус сидел в углу, покачиваясь, тихо бормоча что-то себе под нос.

Действовать следовало быстро. Я посмотрел на приоткрытую дверь подсобного помещения, оценил её размеры. Идеальное место, чтобы временно «припарковать» нетрезвого педагога.

— Так, девочки, — я захлопал в ладоши, чтобы привлечь внимание. — Поскольку у нас географ глобус пропил, предлагаю передать его на временное ответственное хранение швабре и ведру.

Завуч недоумённо уставилась на меня.

— Это вы что предлагаете?.. — уточнила она.

Я решительно направился к нашему герою географических широт. Подошёл, взял его под мышки, приподнял. Глобус что-то промычал в знак протеста, замахал руками, но силы были неравные.

— Тихо-тихо, Колумб недоделанный, — пробормотал я. — Сейчас отправим тебя в экспедицию в глубокие воды…

Я закинул его на плечо, как мешок картошки, и направился к подсобке. Учительницы, вытирающие пол, замерли, глядя на эту картину, а потом разом ахнули.

— Вот это да! — восхищённо сказала химичка. — Никогда не думала, что Владимир Петрович такой сильный!

— Мужчина мечты, — добавила кто-то с придыханием.

Завуч же стояла в стороне, наблюдая за происходящим, как каменная статуя.

— Это… очень плохая затея, — зашептала она. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

Я остановился у двери подсобки, держа Глобуса на плече.

— София Михайловна, — ответил я. — Если вам не нравится моя затея, я могу прямо сейчас вернуть вашего географа на диван. Пусть спит посреди кабинета, почему нет?

Мымра виновато опустила глаза, словно понимала, что иного выбора у неё нет.

— Молчание — знак согласия, — подвёл я итог и занёс Глобуса в подсобку.

Осторожно уложил его на мешки с тряпками, убедился, что тот хоть как-то устроился, и притворил дверь.

— Вот так, — сказал я, оглянувшись на остальных. — Думаю, географу сейчас здоровый сон точно не повредит.

Учительская к этому моменту уже превратилась в миниатюрный улей. Все были на ушах. Физичка, раскрасневшаяся, обмахивала себя тетрадью. Химичка торопливо поправляла перед зеркалом причёску, готовясь к приезду важного гостя. Училка по русскому нервно вытирала стол салфетками, хотя на нём и пылинки не было.

Я перевёл взгляд на завуч, которая всё ещё стояла неподвижно, будто не знала, как реагировать.

— София Михайловна, — я расплылся в улыбке. — А мы, случайно, таким образом не нарушили никакие протоколы?

Завуч хмыкнула, перекрестив руки на груди, но так и не ответила.

В учительскую вошёл директор. Взъерошенный, в мятой рубашке… По тому, как он держался, было видно, как день вымотал Лёню подчистую. Но и не мудрено: всё-таки слишком много событий для одной школы произошло за последние несколько часов. К тому же Аля Крещёный решил заявиться тогда, когда его никто не ждал. Естественно, без звонков и предупреждений, как снег на голову.

А у нас в России ведь как обычно встречают тех, кого «нужно встретить»? За сутки успевают покрасить траву в зелёный цвет, заменить таблички и выдать всем одинаковые улыбки. А тут… ни покраски, ни репетиции. Полный кавардак. И я прекрасно понимал, зачем Аля это сделал. Он никогда ничего не делал просто так. Его цель была очевидна: застать всех врасплох, не дать школе подготовиться, а потом ткнуть пальцем в любую мелочь. Ну и заявить, что учреждение не готово и финансирование нецелесообразно.

Может, сейчас Аля и будет мил — походит, поулыбается, пожмёт руки. А потом, когда придёт время решений, просто достанет свои наблюдения как козырь и использует всё это против школы. Ничего, там, где Аля учился, я преподавал.

Директор тем временем остановился посреди учительской с глазами, полными усталой решимости.

— Девочки, я думаю, вы уже все в курсе, что у нас ЧП… — он развёл руками с обречённостью на лице.

В ответ послышалось коллективное аханье.

— Есть у кого какие идеи, что нам делать?.. — Лёня, совершенно раздавленный, озирался по сторонам.

Глава 24

— Есть у кого какие идеи, что нам делать…?

Голос директора прозвучал жалобно. И с той ноткой безысходности, когда человек уже понимает, что помощь ждать неоткуда, но всё же надеется на чудо.

Лёня обвёл взглядом учительскую, словно надеялся, что кто-то решится заговорить. Но в ответ… тишина. Никто даже не кашлянул, чтобы, не дай бог, не привлечь к себе внимание. Физичка теребила ручку, химичка рассматривала ногти,